Бывший футболист сборной СССР, Попов – человек сдержанный. Его карьера развивалась между родиной, Израилем и Испанией, где в 1999-м он был партнером некоего Унаи Эмери в «Толедо». «Прилежный парень, командный игрок, с которым у меня никогда не было никаких проблем». Весной 2012 года Попов искал нового тренера для команды, в то время возглавляемой Валерием Карпиным, генеральным директором «Спартака» и, два с лишним года, врио главного тренера после ухода с этого поста Микаэля Лаудрупа. Однако все СМИ связывали переезд Эмери в Москву непосредственно с позицией Карпина, чьи годы выступлений в Испании, особенно за «Реал Сосьедад», были очень и очень успешными. «Я строил команду вокруг него. Я руководил хорошими игроками, менее хорошими и джентльменами. Валерий относился к последней категории», – хвалит своего бывшего игрока Райналь Денуйе, тренировавший «Реал» в те годы, когда баски забирались на вершину «Ла Лиги». Несмотря на кажущуюся очевидность, переход Унаи в «Спартак» не имел никакого отношения к Карпину, скорее напротив. «Это я предложил его президенту клуба, – уточняет Попов. – Он проявил себя как отличный тренер, добившись того, что «Валенсия» прошла квалификацию в Лигу чемпионов, притом что у него не было… Скажем так: игроки «Валенсии» были по уровню намного слабее, чем футболисты «Барсы» и «Реала» – такие же, как во всех остальных клубах. А поскольку философия «Спартака» – атакующая игра, я решил: вот наш человек, он подходит на пост тренера». Решение понравилось не всем. «Карпин перестал быть главным тренером, но оставался генеральным директором. Думаю, он всегда мечтал быть в первую очередь тренером клуба, а не просто формальным руководителем. Сразу же после назначения Унаи он дистанцировался и стал проявлять к новому тренеру ревность, поскольку не понимал, зачем того назначили». Да, мина замедленного действия была заложена с самого начала. Послушаем самого Эмери: «С первого дня Карпин не хотел, чтобы я тренировал «Спартак». Он хотел быть тренером сам, поэтому занял враждебную мне позицию. Все очень просто». Сезон еще не начался, но у всех уже возникло ощущение, что спектакля не избежать, причем было непонятно, где он развернется: на газоне или в кулуарах.

Как почти все российские футбольные клубы первого плана, «Спартак» больше десяти лет подряд приглашает к себе иностранных игроков. При Карпине в команде играли трое бразильцев (Рафаэл Кариока, Ари, Веллитон), два аргентинца (Маркос Рохо и Николас Пареха), испанец (Родри), ирландец (Эйден Макгиди) и голландец (Деми де Зеув). Рохо и Родри уехали летом 2012 года, Эмери стал бороться за нескольких известных игроков, которые пока оставались в составе команды: «Мне обещали сильную команду. По этой причине я и приехал сюда». Начались контакты с полузащитником «Вильярреала» Бруно Сориано по поводу его переезда в Москву. «Мы много раз встречались в офисе Карпина и обсуждали кандидатуры потенциальных игроков, которые смогли бы сделать команду конкурентоспособной для выступления в Лиге чемпионов», – рассказывает Микель Хауреги, приехавший в Москву вместе с Унаи и Хуаном Карлосом Карседо. Встречи продолжались, но желанные новобранцы все никак не прибывали – за исключением бразильской надежды Ромуло, купленного у «Васко де Гама» за 8 миллионов. «Унаи его плохо знал, однако Карпин был уверен в его таланте. К несчастью, в сентябре Ромуло серьезно травмировал колено. Это не лишило его игровых качеств, несколько лет спустя брат даже хотел взять его в «Севилью», – подчеркивает Игор. Остальные игроки, без сомнения, тоже были хороши, но не могли переломить ситуацию – на фоне таких звезд чемпионата, как Самюэль Это’О и Виллиан («Анжи») или Кейсуке Хонда (ЦСКА). В «Спартак» приехали Ким Чельстрем (из «Лиона»), о чьих человеческих и профессиональных качествах высоко отзывался Унаи, Хосе Мануэль Хурадо из «Шальке» и аргентинский защитник Хуан Мануэль Инсаурральде из «Бока Хуниорс»; последнего выбрал Карпин, при этом предполагалось, что Эмери тоже отсмотрел видеозаписи с образцами его игры. «У нас были возможности что-то сделать в чемпионате, но я быстро убедился: там есть команды, которые играют лучше нас…»

Будучи уверенным в своих силах, Унаи настаивал на внедрении в практику принципов, проверенных им в Испании. Приходилось торопиться. «Мы допускали ошибки, но кто их не делает? Надо было привыкнуть, узнать больше об атмосфере, которая окружает футбол в России. Для этого необходимо было выучить язык, но это очень сложно», – уточняет Карседо. Как ни странно, руководство «Спартака» не организовало уроки русского, мало заботясь о том, чтобы иностранный специалист выучил язык; это делал человек извне – Евгения Лариошкина. «Я не работала в «Спартаке», просто провела полгода в Гипускоа, на родине Унаи, – говорит она. – Я знала, что Унаи отправился работать в «Спартак» – команду, за которой я наблюдала и как журналист, наверное, старалась быть объективной в своих оценках. [Смеется.] Я написала ему, он ответил – вот так мы и начали работать вместе». Несколько раз в неделю Эмери под руководством Евгении изучал язык, который совершенно не понимал. «Если брать несколько уроков в неделю, нужны месяцы, чтобы достичь приличного уровня. Унаи столько работал на тренировках, готовясь к матчам, что ему просто не хватало времени полностью отдаться изучению русского языка. Специально для него я подготовила базовый курс, основанный на словах, имеющих отношение к футболу. Я объясняла ему главное, делая акцент на тех выражениях, которые он мог использовать в работе. Мы оба помешаны на футболе, поэтому часами могли говорить об игроках и матчах, не замечая времени». Тем не менее прогресс был медленным, что в клубе кое-кого раздражало. «Вначале действительно все было плохо, тяжело. Но надо отдать должное Унаи – если он за что-то берется, то делает это со всей душой. Это проявлялось и в изучении русского языка: он был мотивирован и не утратил своей мотивации до конца. Более того, он настаивал и на уроках английского, дабы лучше понимать игроков. Мало-помалу английским он стал заниматься даже больше, чем русским». Языковые трудности стали неожиданным препятствием. «Клубный переводчик иногда с трудом мог перевести идею, высказанную Унаи. Многие испанские выражения теряют всякий смысл, если точно переводить их на русский, и наоборот. Это породило много проблем. Мы втроем работали над видео. Вырезали и пересматривали куски, чтобы провести анализ защиты, нападения, стратегии, а также индивидуальный анализ каждого игрока соперника. После монтажа Унаи вносил последние штрихи, а затем пересказывал все игрокам. Перед матчем мы разбирали шесть-семь игр нашего будущего противника. Наша основная мысль заключалась в том, чтобы показать нашему левому латералю, как действует его оппонент на правом фланге, десять-одиннадцать типовых вариантов, чтобы наш игрок не удивлялся, если противник прибегнет к финту или переведет мяч на правую ногу. Однако игроки не всегда понимали, зачем нужна такая дотошность. У футболистов любой страны – свой собственный тренировочный стиль. Поэтому методы тренера должны быть эксклюзивными, не лучше и не хуже, чем раньше, просто иными. Без сомнения, мы делали ошибки, поскольку не приспособились к культурному своеобразию, иной манере российских игроков слушать и действовать. Вещи, обычные для Испании, будь то просмотры видео или время, отведенное на тренировки, здесь не всем казались чем-то естественным. Приходилось шаг за шагом объяснять особенности нашего метода».