И что-то было в этом окне…

Я убрала стекло, вытерла воду и снова попробовала утолить жажду. На этот раз у меня вышло вернуться в свою постель с полным стаканом и двумя таблетками обезболивающего из ванной. Я откинулась на подушки, чувствуя, как за закрытыми веками пульсирует головная боль.

Только я задремала, как раздался звонок телефона. Застонав, я пошарила вокруг, пока не нащупала его на полу рядом с кроватью.

– Если я тебе хоть немного небезразлична, ты будешь говорить шепотом, – сказала я своему лучшему другу.

Глаза Коула за стеклами очков в черной оправе испуганно округлились.

– Ты в порядке? Заболела?

– Я в порядке, просто похмелье.

– У тебя? – воскликнул Коул, и я скривилась. – Прости, прости, – хихикнул он, и его озабоченное выражение лица сменилось довольной улыбкой. – Неужели ты напилась «фруктового вина от местного винодела, который добавляет аромат мускусной дыни в шардоне из дубовых бочек»?

– «Это было прекрасное банановое розовое». – Я рассмеялась и снова поморщилась. «Шиттс Крик» был одним из наших любимых сериалов, и мы никогда не упускали возможности перекинуться парой цитат в тему разговора.

– И? – нетерпеливо спросил он, потянувшись за своим альбомом для рисования. – Выкладывай. Я хочу услышать все грязные подробности. – Он замер, его осенила мысль. – Вот черт, а ты одна? Я, случаем, не прерываю ваше «доброе утро»? Ты с тем парнем, которого я вчера услышал?

Вчера? Вчера было сто лет назад.

– Да. Нет, – быстро поправилась я. – Его здесь нет. Но да, мы вместе тусили прошлым вечером.

Глаза Коула практически вылезли из орбит, пока его рука порхала над блокнотом для рисования.

– Рассказывай. Все. Кто он?

– Он мой друг. Наверное.

Коул поник, поджав губы.

– Даже не начинай.

– Я серьезно. Он в городе всего на несколько дней.

– А что потом? Он навсегда уедет?

«Да. Навсегда уедет».

Сердце внезапно заболело так же сильно, как и голова.

Рука Коула замерла.

– Люси?

– Типа того.

– Как его зовут?

– Касси… Его зовут Кас. И ты будешь рад узнать, что он собирается помочь мне с Гаем.

Боже, как нелепо это прозвучало вслух.

– Ладно, и каким образом этот Кас собирается тебе помогать с Гаем?

– Это долгая история, а я не могу сейчас говорить. Я тебя люблю, но если не закрою глаза через десять секунд, то ты станешь свидетелем сцены из «Изгоняющего дьявола».

«О боже, моя жизнь сейчас – сплошные демоны…»

– Хорошо, хорошо, можешь попозже мне все рассказать, – смилостивился Коул. – Я позвонил, чтобы показать тебе кое-что. – Он перевернул альбомный лист и показал мне очередной мой реалистичный портрет. – Этот я нарисовал вчера, помнишь? Когда у тебя лицо озарилось.

– Помню, – тихо отозвалась я.

Коул положил карандаш на портрет, который в миллионы раз отличался от тех, что он рисовал в последнее время.

– Обрати внимание, как сияют твои глаза, и на приоткрытые в легком удивлении губы. Как будто тебя застала врасплох приятная мысль. Почти улыбка, но не совсем.

Я с трудом сглотнула.

– Вижу.

– Ты ведь не о Гае думала, верно?

Я покачала головой – нет.

– Это был Кас. Да?

Я согласно кивнула.

Улыбка Коула стала нежной.

– Так вот, мой вопрос заключается в следующем. Люси, если Кас заставляет тебя так сиять, зачем тебе снова думать о Гае?

10

Я стою в коленопреклоненной позе перед Астаротом в задней комнате «Праздных рук». Пламя одинокой черной свечи бледное и не движется. Под диваном огромная змея – тоже бледная – настороженно наблюдает за мной.

Младшие слуги ползают под ногами, надеясь на каплю крови или страха. Но даже в моей слабой человеческой форме рвущееся из моего горла рычание заставляет их сбежать.

– Дебер и Киб на Этой Стороне?

– Я похож на сторожа близнецов? – протягивает Астарот, вынимая свой меч. – Это демоны девушки. – Он рассекает мечом мою руку, оставляя новую линию на коже, параллельную первой. – Возможно, они тоже пришли поиграть с ней.

Я ищу признак того, что Астарот знает больше, чем говорит, но он поворачивает клинок плашмя, и я со стоном закрываю глаза. Запах обожженной плоти почти перекрывает зловоние его дыхания.

Почти.

– Иди, Кассиэль, – велит он, когда заканчивает. – У тебя на лбу написана безнадежная любовь и тревога за девчонку. Мне тошно от этого. Если близнецы ей досаждают, то у них есть мое благословение. Убирайся.

Руки чешутся достать свой собственный меч и вырезать бессердечные слова из его глотки, но игра, которую я затеял, долгая, и нельзя сдаваться слишком рано. Я кланяюсь и направляюсь к двери.

– О, и Кассиэль, – окликает Астарот, лениво поглаживая голову своего змея.

– Милорд?

– Хм, я забыл, что собирался сказать. – На его лице улыбка, которая мне не нравится, а черные глаза сверкают в мрачном свете таких же черных свечей. – Неважно. Уверен, что потом вспомню.

Я выхожу и надеваю броню, которая является моим демоническим обличьем. Таверна полна; все демоны занимаются своими делами. Эйстибус за стойкой отводит глаза. Хорошо. Он должен меня бояться. Они все должны.

«Особенно те, кто посмеет причинить вред Люси».

Я закрываю глаза, вспоминая ее ужас от облепивших ее мух – оживший кошмар. Беспомощная мука, с которой я наблюдал за ее страданиями, перенесла меня в нашу последнюю ночь в зиккурате. Передо мной снова стояли ее заплаканные глаза, полные любви, умоляющие меня о помощи, предложить которую я был не в силах. Резкий взмах лезвия, а затем горячий поток ее крови… Много лет назад я сдался на милость Астарота, потому что никогда не хотел вновь пережить тот ад – раздирающую грудь боль, обнаженное сердце во власти безжалостной агонии, называемой любовью.

Эйстибус чувствует мое настроение и медленно приближается.

– Вина, милорд?

Я киваю, и он ставит передо мной бокал. Я осушаю его, а затем вдребезги разбиваю о полку с бутылками позади джинна.

– Амбри, ко мне!

Мой зов эхом проносится через «Праздные руки» и устремляется дальше в пространство Этой Стороны, через Завесу на Другую Сторону. Через несколько мгновений дверь таверны распахивается, и неторопливым шагом входит мой заместитель. Ленивая улыбка на губах и черные глаза на дьявольски красивом лице. Его кроваво-красный пиджак, как всегда, безупречен, золотистые волосы идеально уложены. Амбри не выглядит уставшим от Перехода, его крылья – такие же большие и с черными перьями, как у меня, – аккуратно сложены вдоль тела. Он становится по стойке «смирно» и отвешивает мне бойкий поклон.

– Лорд Кассиэль. Чем я могу служить?

– Ты на Этой Стороне, – замечаю я.

– Ну… да. – Амбри дергает за манжету своего вельветового пиджака. – Я наведывался в