В этот миг дверь распахнулась, и в ресторан вошел ПетяБрусницын. Вероятно, на улице шел мелкий дождь, потому что брат был весь визмороси и принялся отряхиваться, как сенбернар. Окрестные девицы, включая свободныхофицианток, немедленно подобрались. Отыскав взглядом сестру, он поднял брови иухмыльнулся. Прямо пятнадцатилетний школьник, которому все парочки кажутсясмешными!

Петя скинул с себя куртку, взял номерок и немедленнорастворился с полумраке зала. Зал был просторным, с колоннами, с большимиокнами. В центре находилась невысокая эстрада для музыкантов — в ресторанетанцевали. Инструменты лежали на виду, похожие на волшебные вещицы —лакированные, полные таинственных возможностей. Один синтезатор молодо улыбалсяво всю пасть.

Сабина воодушевилась. Когда грянет музыка, она закружитМаксима в вальсе, потеряет голову и сделает вид, что забыла о еде. Танцевать,смеяться и пить минералку, запрокидывая голову, — совсем не то, что скучноковырять в тарелке, делая вид, будто пре??ираешь повара. Кроме того, Петькавсе-таки приехал. Возможно, у него есть собственный план.

Они направились к столику, сопровождаемые официантом —прямым, как шпагоглотатель. Вокруг было сумрачно и душно. В подсвечниках,расставленных на столиках, колебались язычки пламени. Воздух напоминал густуюподливку, а соблазнительные запахи лезли в ноздри и щекотали воображение.Желудок Сабины бурно выразил свою радость, ожидая подачки. Она испугалась. Досих пор у нее никогда так громко не бурчало в животе. Тут ириска, там стаканчикчаю, здесь кусочек бисквита — так все и спускалось на тормозах. Сегодня —совсем другое дело. Она честно выпила чашку несладкого кофе, в обед проглотилаяйца и помидор. И это все. Вода, разумеется, не в счет.

Как назло, ее кавалер тоже оказался голоден. И поскольку неимел никаких запретов, заказал какое-то немыслимое вино, пообещав, что выпьетлишь полбокала, потому как за рулем, салат со швейцарским сыром и анчоусами,рыбный воздушный пирог и карпаччо из телятины с белыми трюфелями. После чегопосмотрел на Сабину ясными глазами и спросил:

— Ну, а что выбрала милая дама?

Милая дама тупо смотрела в меню, где крупными буквами сиздевательскими завитушками перечислялись названия пыток.

Итальянские тосты с куриной печенью

Говядина, нашпигованная ветчиной

Ризотто с орехами и грибами…

Даже «Мучная похлебка с фасолью» показалась ей ударомподдых. Не говоря уже обо всяких сладостях, украшенных вишней и мандаринами.Откуда она могла знать, что Петя уже добрался до самого сердца ресторана и вдесятый раз повторял персоналу: «Что бы она ни заказала, необходимо податьотварное мясо и зеленый салат без заправки. И минеральную воду. Что значит —если? Разумеется, кавалер будет возражать! За его возражения я вам и плачу».

Из-за отсутствия свободных мест Петю по его просьбеподсадили к трем теткам гремучего возраста «слегка за сорок», которые собралисьна плановый девичник. Они уже прилично выпили и свалившегося на них одинокогонезнакомца с голубыми глазами восприняли как ответ на свои молитвы. Сабинамогла бы позлорадствовать по этому поводу, если бы сама не оказалась прямонапротив длинного стола, за которым «обмывали» главного бухгалтера «Альфы иомеги». Веселье было в самом разгаре. Именинник сидел в центре карнавала и усердножевал. Его окружали тарелки с нежными рыбными ломтиками, розетки с икрой ивазочки с оливками. Всего один маленький столик, занятый пожилой парой, отделялСабину от вчерашних коллег, для расставания с которыми пришлось приложитьстолько усилий.

— Я, пожалуй, съем деревенский салат и телятинупо-римски, — сообщила она официанту.

И в ту же секунду встретилась глазами с мадам Кологривовой.Даже не зная о роли, которую та сыграла в ее увольнении, Сабина поняла, чтосейчас произойдет что-то нехорошее. Мадам поджала губы, а вернее, простопроглотила их и медленно повернулась к супругу. Тот ничего не замечал ирезвился, размахивая рюмкой, подобно наивному поросенку Нуф-Нуфу, которыйсчитал, что его дом из прутьев — настоящая крепость.

Мадам Кологривова была убеждена, что видит перед собойпассию мужа. Она решила, что Сабина пришла сюда не с настоящим кавалером, а смужниной «шестеркой». И все для того, чтобы ее супруг мог любоваться ею безовсякого стеснения.

Мадам Кологривова ненавидела любовниц мужа. Но больше всегоона ненавидела, когда ее выставляли дурой. Не было ни одного человека в штатномрасписании «Альфы и омеги», даже самого завалящего уборщика, который бы незнал, что вчера Валерий Федорович катался с Сабиной по полу в гостевом зале ирычал, как суматрийский тигр. Они сломали два гнутых стула в стиле Констанциифон Унрух, оборвали кружевную занавеску, привезенную с Майорки, и выдралииз-под плинтуса половое покрытие.

И после того, как она заставила мужа уволить нахалку, тотнагло притаскивает ее в ресторан! Возможно, этот гад надеялся, что супругауедет раньше или вообще останется дома, потчевать ватрушками тетку, приехавшуюиз Твери погостить?

Тем временем «этот гад» после очередной проглоченной рюмкиводки, дорогой и чистой, как слеза младенца, окинул взглядом зал и тоже заметилСабину. Невидимый стрелочник перевел рычаг, и водка отправилась по отводномупути — прямо в дыхательное горло. Валерий Федорович разинул рот и громкокаркнул. Водка вылетела обратно, а сам он налился кровью и принялся кашлять,содрогаясь и колотясь грудью о ребро стола.

— Это тебе не поможет, — зловещим тоном прошипелажена, и ее раздвоенный язык на секунду мелькнул во рту. — Немедленно уберидевку с моих глаз!

— Но.., я.., не.., могу… — выдавил из себя Кологривов,вытирая глаза и рот целым пуком салфеток, вырванных из подставки.

— Что ты сейчас сказа-а-а-ал?!

Никогда, никогда не видел еще Валерий Федорович такоговыражения лица у своей супруги. Это был его личный фильм ужасов, при просмотрекоторого рубашка прилипает к спице, пропитанная обильно выступившим потом.Мадам Кологривова протянула руку и двумя пальцами взяла мужа за кадык,прыгавший над узлом галстука.

Валерий Федорович рванулся прочь, словно кот, завалившийновогоднюю елку. Вот-вот зеленая красавица во всем своем великолепии рухнет напол, а хозяева примутся бегать за ним с тапками и кухонными полотенцами, обещаявиновнику страшную смерть. Он задрал хвост трубой, а уши плотно прижал кголове.

Мысль о том, что вскоре его шкурку прибьют над камином,заставила Кологривова выскочить из-за стола, выбраться в проход и сделатьнесколько неуверенных шагов в направлении своего бывшего лучшего проектногоменеджера. По дороге он дрожащими пальцами забрался во внутренний карманпиджака и достал деньги. Он не стал их считать, просто держал в рукерастрепанной пачкой. Кологривов был искренне убежден, что все самые сложныевопросы решаются с помощью наличных — других способов выкрутиться для негопросто не существовало.