Естественно, что по приходе в институт я сразу же устремился туда, где можно было увидеть физические процессы, то есть к электрическим машинам, которые собирались со всех подразделений на создаваемом электротехническом стенде. Как раз тогда происходил перевод машин из лаборатории на канале Круштейна (у площади Труда) в новое помещение института, специализированное по электротехнической тематике. Мне кажется, что тогда ещё только формировалось понятие “Корабельные электроэнергетические системы”. Машинные агрегаты устанавливались на фундаменты, центровались, настраивались. Монтировались лабораторные столы, нагрузки. Создавался коллектив электротехнического стенда.

Надо сказать, что в те времена руководителям отрасли судостроения электротехника представлялась неким придатком силовой энергетики, дизельной и паровой. Для министра, например, в области энергетики главной заботой было дать кораблю движение, А за счёт чего крутятся вспомогательные механизмы: питательные, масляные, водяные насосы, воздуходувки, компрессоры, снарядные элеваторы и пр. – это вопрос второстепенный. По степени внимания руководителей минсудпрома электрики были, наверно, даже не на втором, а на третьем плане.

Вообще в те годы главным фактором привлекательности электрического оборудования и систем для руководителей высокого ранга была электрификация механизмов. Электрификация оправдывала затраты на существование электриков. Электрики изо всех сил старались показать свою значимость, доказывая преимущества, например, электрического привода перед паровым или дизельным.

Одним из атавизмов того времени осталось до следующего, двадцать первого века название кафедры «Электрификации и автоматизации судов». Уже, по крайней мере, с 1950-го года практически все механизмы на всех судах и кораблях приводились во вращение электродвигателями, а в названии кафедры оставался этот призыв – к замене парового привода электрическим. То же, собственно, относилось и к слову автоматизация. Уже в середине 70– годов трудно было представить себе неавтоматизированную электростанцию или другую электромеханическую систему. Но в названии кафедры так и держатся призывы к электрификации и автоматизации.

По этим причинам, в частности, в составе ЦНИИ им. Крылова, как организационнотехнического центра, объединяющего все отрасли науки и техники судостроения, всё электрооборудование до начала 50-х годов было сосредоточено в 4-м отделении на канале Круштейна (у площади Труда). Началось там всё с огромного склада военной техники для военно-морского флота.

Существует такая система, как снабжение кораблей так называемым ЗИПом. Аббревиатура звучит просто-«запасные части и инструменты». А по существу, это огромная сфера, в которой сосредоточены аналоги буквально всего, что есть на флоте. Каждое изделие, начиная, например, от мощной турбины или дизеля в тысячи киловатт до маленькой фитюльки весом в несколько килограмм, должно храниться на складе для возможной замены вышедшего из строя оборудования. И ни одно изделие военная приёмка не выпустит в свет, то есть не даст добро на использование на кораблях, без того, чтобы изготовить и положить на склад его образец. Естественно, что ЗИП на мелкие изделия должен был храниться на корабле, а на крупные – на складе. В документации на это изделие предусматривались нормы ЗИПа. Например, на сколько работающих подшипников определённого типа полагается запасных в ЗИПе. Естественно, что какой-нибудь мощный дизель полагался в ЗИПе на целую большую эскадру или флот в целом. А всякая мелочь рассчитывалась, скажем, в количестве одна – на 100 действующих устройств, то есть установленных на корабле. Нормы выдумывались, исходя из опыта боевого использования военной техники.

Как часто надо было реально заменять те или иные изделия во время войны или эксплуатации военной техники в мирное время, знает, наверно, один господь-бог. Поэтому реально склад на канале Круштейна был забит не просто огромным, а невообразимым количеством разного оборудования. За многие десятилетия, если не столетия, хранители ЗИПовской техники наверняка забывали, что к чему относится и не знали, что надо хранить, а что не надо, что никогда уже никому не потребуется. Но чтобы убрать какую-то технику со склада за ненадобностью, требовалось, естественно, документальное оформление с соответствующими разрешительными подписями ответственных лиц.

Кому же охота брать на себя ответственность за такие разрешения? А вдруг ещё плавает какоето оборудование на каком-нибудь старом, ещё не списанном корыте! Вдруг для него потребовался ЗИП, а ты дал добро на его утилизацию! Нет, пусть уж лучше лежит, есть ведь не просит, просто занимает место. В худшем случае требует раз в 10 лет проверить упаковку и состояние консервации.

Для нашего разговора важно то, что на складе, естественно, предусматривалось много места для размещения будущих ЗИПов, и руководители ЦНИИ им. Крылова воспользовались своим влиянием для организации на территории этих складов дизельного и паросилового хозяйства для натурных исследований его. Там же понемногу скапливалось и электротехническое оборудование, организовалось и его исследование.

Когда электротехнику стали уважать больше, его электрооборудование и обслуживающих его специалистов переместили в новое помещение на Суворовском проспекте. Надо сказать, что этот огромный дом, характерный мощными гранитными пилястрами, во время войны использовался под госпиталь. И однажды во время войны подвергся бомбардировке. Рассказывали, что горел он очень сильно, раненые выбрасывались из окон даже 3го этажа. Говорили, также, что немецкий лётчик, бомбивший госпиталь, остался жив и будто бы приезжал после войны посмотреть на дело своих рук.

Поскольку на Суворовском организовывался электротехнический стенд, я запросился на практику именно на стенд. А начальник 30 отдела, Алексеев Владимир Макарович был и рад. Тогда почему-то немного, скорее очень мало, было охотников возиться с грязными и шумными машинами. Поэтому желание молодого специалиста не встретило никаких возражений.

Мои интересы были, естественно, сосредоточены на автоматическом регуляторе напряжения, которым я начал заниматься в СНО на кафедре электрооборудования судов ЛЭТИ. И вот удача – именно в тот момент на вновь организующийся стенд приехали учёные из Украинской Академии наук, доктор технических наук Цукерник Л.В. и кандидат наук Костюк. Они привезли экспериментальный образец автоматического регулятора напряжения для синхронных генераторов (типа УК ЭМК – “Управляемое компаундирование с электромагнитным корректором”). Тогда только что появилась идея комбинированного регулирования, то есть регулирования не только по отклонению регулируемой величины, но и по самому возмущающему воздействию, которое, собственно, и является причиной отклонения.

Интересно, что в те времена специалисты института действительно как – то сторонились непосредственного общения с машинами, предпочитая, по-видимому, проводить рабочее время за письменным столом, то есть в чистой и уютной обстановке. Во всяком случае, крутясь каждодневно на стенде около Цукерника и Костюка, я не чувствовал никакого управления над собой со стороны специалистов института. Не исключаю, правда, и того, что новаторские идеи Цукерника не очень-то поддерживались руководителями. В то время только что разработаны были и внедрялись угольные автоматические регуляторы напряжения (типа “РУН”), построенные по классической в то время схеме: отклонение напряжения генератора, вызванное изменением нагрузки, воспринималось измерительным органом в виде электромагнита и подавалось на регулирующий орган объекта управления, то есть на обмотку возбуждения возбудителя генератора. РУН был принят междуведомственной комиссией, одобрен для применения в судовых и корабельных электростанциях, удовлетворял требованиям военной приёмки и Регистра. Зачем ещё что-то выдумывать? Возможно, поэтому не проявлялось внимания к новым предложениям Цукерника. Но мне то об этом размышлять не приходилось. Я был рад свободе действий по обслуживанию работ по испытаниям нового регулятора и даже не задумывался о каких-то возможных технических интригах, о конкуренции разработчиков. В дальнейшем я очень близко соприкоснулся с этой сферой отношений, но никогда не обращал на это особого внимания. Главным организационным принципом для меня всегда было одно – надо работать над новыми идеями, воплощать их в реальные образцы и доказывать на деле их преимущества перед существующими техническими решениями.