В Ленинграде вольности детства кончились. Поступил в 84 школу. Сразу начались проблемы. Деревенский уровень школьного обучения и отсутствие необходимого для малыша общения с взрослыми чётко показали, что надо очень много заниматься учёбой. Сам стиль общения учителей с учениками, характер вопросов были какими-то непонятно другими. Поэтому в первой четверти получал почти сплошные двойки и даже «колы». Пришлось сидеть над учебниками, не поднимая головы. Наконец выровнялся, стал получать только пятёрки и четвёрки.

Эти обстоятельства показывают, как и чем отличается общество людей. Комплекс знаний в обществе в целом, стиль и содержание межчеловеческого общения в центре большого города, тем более такого, как Ленинград, совсем другие, чем в деревне.

Жизнь сразу после войны была непростой. Больше пол века прошло, но помню, какой вкусной была вода, в которой отварили макароны. А достававшиеся небольшие количества молока я специально кипятил побольше, чтобы несколько раз полакомиться пенками. Помню и очереди за сахаром по 5 – 6 часов во дворе магазина на углу Кировского и Скороходовой (Сегодня малой Монетной). Очереди в бане у Сытного рынка считали по количеству лестничных маршей.

В 1950 году поступил в ЛЭТИ.

Сначала в группу 045 на специальность «Электрооборудование промпредприятий». Затем, в связи с тем, что группа почему-то в том году не сформировалась, на «Электрические станции». Затем, к 4-му курсу перешёл на специальность «Электрооборудование судов». Жил сначала у дяди в доме 3 на ул. Скороходова, угол Кронверкской, потом в общежитии на Карповке.

А чем жить, питаться, одеваться, развлекаться? Отец погиб. Мать – беспаспортная колхозница, закреплённая на всю жизнь в деревне, куда приехала на дачу. Зарплата в колхозе – «ноль без палочки». Ей самой надо помогать, что я и делал. Всё это за счёт стипендии? Просто смешно! Кстати говоря, сегодня, в 2016 году, стипендия годится только на газировку. Тогда, в послевоенные годы, в разрушенной войной, голодной стране стипендия была неизмеримо весомей, чем сейчас. Но всё-таки жить на неё было практически невозможно.

Пришлось искать способы выживания. Начал подрабатывать. Сначала в институтской столовой, которая помещалась на 4-м этаже второго корпуса. Работал «за обед». В частности, возил продукты в буфет общежития на Карповке. До сих пор помню трагикомический эпизод. «Управлял» я тогда телегой с огромными, почти в мой рост колёсами. Телегу нагружали иногда очень серьёзно, так что переехать, например, через выбоину на дороге можно было только напрягая все силы. Подъезжаю однажды вечером к общежитию, необходимо въехать на тротуар через поребрик. Изо всех сил ускорил, на сколько возможно, телегу, колёса въехали на тротуар, но одновременно по инерции довольно длинная ручка телеги пошла вверх. И хотя я на ней повис, тяжесть груза перевесила. Телега опрокинулась, картошка посыпалась по тротуару и по улице, ящик, полный яиц, свалился, образовалась довольно большая яичная, беложёлтая лужа. Стало очень страшно за последствия. Но наказания не помню. Может быть, его и не было. Может быть, дирекция столовой за доставку груза получала деньги, а мой труд был даровым. Так что поднимать шум и вскрывать истину было невыгодно.

В феврале 1953 года начал работать, по совместительству, лаборантом, потом старшим лаборантом на кафедре переменных токов (за 300 рублей в месяц). Стипендия обычная была тоже 300 рублей на первом курсе, 400 – на старших. При обычной в 300 рублей повышенная была 450.

Заведующим был проф. Берендеев. Запомнился эпизод с работой в квартире Берендеева в новом только что построенном доме у сквера между Кировским проспектом и улицей Льва Толстого. Вместе с лаборантами кафедры делал электропроводку. Получил «огромную», как тогда казалось, зарплату в 25 рублей. Думаю, что профессор Берендеев таким образом решил немного «подкормить» своих очень молодых, но и очень голодных работников.

Наверно, эта «халтура» подвигла и на другие. Например, на разгрузку вагонов с овощами на Финляндском вокзале, закатку бочек с солёными огурцами в большие подвалы и др. Сколько платили – не помню, но то, что лишняя возможность купить еду была очень приятна, помню. Кстати, лишние деньги, кроме стипендии, позволяли посылать какие-то части зарплат матери, оставшейся в крепостной неволе на опостылевшей «даче». Постоянно ходил в театры, в Александринку, в Кировский, Комиссаржевку, Музкомедию, Малый оперный, в театр Райкина на Желябова, во дворцы культуры и др. Билеты, особенно на галёрку, были вполне доступны по цене даже одинокому студенту.

Работа на кафедре исключительно сильно помогла становлению как специалиста. Быстро освоил все лабораторные работы, стал помогать молодым преподавателям, Юрию Борисовичу Мерзлютину и Андрею Семёновичу Погодину, вести занятия со студентами. В конце концов, и Мерзлютин и Погодин стали оставлять студентов целиком на меня. Надо сказать, тогда в каждой работе надо было собирать довольно – таки сложные схемы с несколькими приборами. Схемы и сами измерительные приборы приходилось ремонтировать. Но самым трудным было – отвечать на вопросы студентов. Для этого надо было иметь знание, далеко выходящее за пределы лабораторных работ. Вопросы часто бывали самые неожиданные. Надо было соображать, в чём их сущность и как грамотно ответить, не теряя своего лица, лаборанта и старшекурсника перед ребятами.

Что существенно и для сегодняшних дней – ребята у лаборанта – студента спрашивать не стеснялись, лаборанту можно задавать самые «глупые» вопросы. Поэтому вопросов была масса.

С середины 4-го курса начал заниматься в СНО, студенческом научном обществе. Изучал систему автоматического регулирования напряжения синхронного генератора. По такой же тематике защитил дипломный проект.

Моя преддипломная практика проходила в ЦНИИ им. Крылова.

Совершенно не помню, каким образом, но удалось попасть в июне 1955 года на практику в институт N 3 ЦНИИ им. Крылова на Суворовском проспекте. По-видимому, сыграла свою роль дружба начальника сектора ЦНИИ им. Крылова Азовцева А.А. с заведующим нашей кафедрой Норневским Б.И. В институте N3 ЦНИИ развёртывались работы по корабельной электротехнике, и Борис Иванович посоветовал Александру Алексеевичу взять выпускника кафедры, стремившегося работать с реальным физическим оборудованием.