Я не стану больше вести дневник. Это глупо – доверять свои чувства и мысли бумаге. Тетрадь выдала меня – ведь именно в ней кто-то нашел мою с Марком фотографию.

История моей великой любви закончена. Вернее, не закончена, а как-то оборвана. Так пусть и дневник будет не оконченный.

– Ну, вы, ребята, даете! – воскликнул Марк, заходя в зал. – Я ушел всего-то на полчаса за Кристиной, возвращаюсь, а тут пир горой… Что празднуем?

– У нас есть отличный повод накрыть на стол и открыть шампанское, – сказала Марина. – Алеша и Света скоро станут молодыми родителями.

– Это правда? – изумился Марк.

– Правда, – улыбнулась Света. – Я у доктора была.

– Наконец-то хоть что-то хорошее! Да не просто хорошее – обалденное! Я так рад за вас обоих!

Когда шум немного поулегся, Алексей вытащил старшего брата на балкон поговорить.

– Марк, ты-то что собираешься делать? – серьезно спросил он. – Жениться не думаешь?

– На ком? На тебе, что ли? – скривился Марк.

– Просто я хочу, чтобы ты тоже был счастлив…

– Да я и так счастлив. За тебя и Светлую. Чего мне страдать? У меня все нормально…

– Я не о том. Просто теперь я знаю, что значит семейное счастье. Лично я счастлив. А ты… Мне больно видеть, что ты как неприкаянный.

– Почему неприкаянный? У меня ведь все в порядке: никто не умер, с работы меня не уволили, дочка славная, сам здоров… Чем плохо? А что до каких-то мелких трудностей, то они есть у всех, а не только у меня… Поэтому хватит пытаться вызвать меня на душеспасительную беседу. Ты сам-то не устал от этих попыток?

– Да при чем тут душеспасительная беседа! – крякнул от досады Леша. – Марик, что ты как забальзамированный какой-то! Замкнулся в себе, как улитка в ракушке, ходишь, как сонный, на всех дуешься… И в личной жизни у тебя давно все глухо… Похоронить себя заживо вздумал? Работа, дом – и все, что ты видишь… А тебе же еще и тридцати нет, жить да жить…

– Отстань, – отмахнулся Марк. – У тебя все отличненько – вот и радуйся. А я уж так как-нибудь.

– Нет, я не отстану. Я хочу, чтобы мой старший брат проснулся и снова стал собой!

– Я тоже этого хочу, представь себе! Только к черту это хотение, если мне все надоело!

– Слушай, – Леша вдруг свернул на другое. – Бабушка с дедом в Барановичи звонили, просили Ксю и Кэт приехать хоть на чуть-чуть…

– И что дальше? – ни капли не оживившись, спросил Марк.

– Ничего дальше. Не знаю пока.

– И с чего ты это мне сообщаешь? Думаешь, от радости запрыгаю, если Ксю решит приехать?

– Марк…

– Ну что, «Марк»? Что ты меня глазами ешь? Устал я от этой байды! Надоело, что на меня смотрят с жалостью или понимающе кивают! Надоело! И надоело, что каждая собака меня жизни учит!

Лешка вышел из терпения.

– Знаешь, Марк, я понимаю, что у тебя плохое настроение, но всему предел есть. Нечего вымещать злость на мне.

– Не я настаивал на разговоре, – ответил Марк и ушел с балкона.

– Вы что – опять с Лешей поссорились? – спросила мама.

– Да, мы с ним поссорились, – с вызовом ответил Марк. – Что ты мне сейчас опять нравоучение читать будешь?

– Почему ты мне грубишь? Когда я тебе нравоучения читала?

Марк сердито сверкнул глазами и молча отвернулся к окну. Марина подошла к нему и осторожно тронула его за плечо. Сын не обернулся, но и не сбросил ее руку.

– Марк, ну что с тобой? Ты не злись – ты пойми: тебе никто не желает зла. Тебе никто не напоминает историю с Ксеней – ее никто не забыл, но вас не обвиняют! Чего же ты так изменился ко всем нам? Почему ты всех словно ненавидишь?

– Просто не люблю, когда лезут в мою жизнь, а вы именно это и сделали!

– Нет, не это. Сынок, вспомни, сколько всего ты творил! Но ни я, ни папа тебе не мешали. Ты делал, что тебе хотелось, решал сам, как себя вести. А вмешивались лишь когда ты сам просил или когда случалось что-то из ряда вон… Так и с Ксюшей. Марк, тебе не за что тут обижаться. Разве ты сам не понимаешь, что вы были неправы – ты и Ксю? Ведь вы вступили в кровосмесительную связь, это грех. Чего же ты сердишься?

– Ой, какие мы правильные! – усмехнулся Марк. – Так чудесно разбираемся в чужих делах! Что ж, все верно, мы с Ксю действительно были неправы. Мне действительно нечего обижаться. Но тем не менее, не папе и не тебе меня судить.

– Что ты имеешь в виду?

– А вот подумай, мама! У вас в прошлом не было ничего такого, что б вы находили нужным скрывать?

И Марк торопливо вышел из кухни. Но тем не менее он успел заметить, как побледнела при его последнем вопросе мама.

Кристина вертелась возле Светы. Они о чем-то вполголоса разговаривали и как-то очень уж серьезно…

– Марк, иди сюда, – позвала Светлана. – Мы с Кристиной тут о профессиях разговариваем. Она учительницей быть хочет.

– Да ну?

– Да, пап, мне нравится! – блеснув глазами сказала Кристина. – У учителей интересная жизнь…

– Чего уж интереснее! – хмыкнул Марк. – Каждый день уроки, дети с их капризами и горы тетрадок!

– Но Свете же нравится торчать весь день среди баночек и шприцов!

– Во-первых, не фамильярничай. Света для тебя тетя. А во-вторых, она помогает людям, для нее это важно.

– А учитель несет людям свет знаний! – заспорила Кристина.

– Ничего себе! И где ты только набралась таких слов?

– Каких? – удивилась Кристина.

– Заумных. Раньше ты рассуждала попроще.

– А ты не был таким вредны, пап! Все время придираешься ко мне, – Кристина надула губки, а потом улыбнулась. – Я пойду к бабушке на кухню.

– Растет, – засмеялась Света, глядя вслед девочке. – Делается колючей, строит из себя взрослую…

– А из чего возник этот ваш разговор о профессиях? – поинтересовался Марк.

– Тетя Маша рассказала, что Лера поехала в Гродно поступать на парикмахера, вот Кристина и поделилась мыслями…

– Как – Лерка поехала поступать?

– Да. Туда же, куда и Ксю… – Светка резко замолкла и, смутившись, отвела глаза. А потом снова заговорила: – Я собираюсь ей позвонить.

– Кому? Лерке? – притворился непонимающим Марк.

– Ксюше. Хочу узнать, как она, что у нее нового… Мы были подругами, а потом все резко оборвалось… Так вот позвоню ей… Если спросит о тебе, что сказать?

– Скажи, что я на Марс улетел, – усмехнулся Марк. – Да Ксю не спросит! Она скорее даст отрезать себе язык, чем спросит обо мне…