Лошадь Ладлоу, оскользнувшись на булыжниках, упала, сбросив с себя всадника. Ладлоу, по-прежнему не видя мальчика, вцепился в уздечку и, лишь только лошадь поднялась, вскочил в седло, размахивая шпагой. В пылу сражения он даже не почувствовал, что острие шпаги скользнуло по телу ребенка.

Самюэль безмолвно осел на мостовую.

На Эндлес-стрит Эдмунд Ладлоу догнал противника и взял его в плен.

На соборном подворье Ладлоу развернул бурную деятельность. Пленников-роялистов, включая их командира, полковника Мидлтона, следовало запереть в колокольне. Времени на разговоры не оставалось – противник вот-вот оправится от неожиданной атаки и снова пойдет в бой. Из Харнгем-Хилла прибыло подкрепление: двенадцать солдат. Ладлоу вздохнул – что ж, может быть, в темноте их можно принять за пятьдесят. А тут еще эта красотка причитает, ребенка своего ищет…

– Мадам, простите, я не видел ваше дитя.

– На рыночной площади я заметил светловолосого мальчика, – вмешался полковник Мидлтон. – Кажется, его в бою задели.

«Ну вот, теперь она захочет пойти на поиски…» – досадливо подумал Ладлоу и велел никого не выпускать с подворья.

Самюэль Шокли замер посреди опустевшей рыночной площади. Кожа на макушке, рассеченная шпагой Ладлоу, саднила и ныла; со слипшихся волос капало что-то теплое и вязкое. В пятидесяти ярдах от мальчика лежали два тела. От испуга он даже расплакаться не мог.

Куда все подевались? С Кастл-стрит доносился какой-то шум, но на рынке никого не осталось.

Шум приближался. К Птичьему Кресту вел темный переулок, но Самюэль боялся шума больше, чем теней, а потому свернул на узкую улочку, впервые в жизни осознав, что защитить его некому.

До Птичьего Креста он доковылял как раз в тот миг, когда роялисты снова вошли на рыночную площадь с Кастл-стрит. Самюэль задрожал и, сообразив, что солдаты направляются в его сторону, решил укрыться в Птичьем Кресте – шестигранном строении с готическими арками вместо стен и остроконечной крышей, увенчанной башенкой.

На Птичий Крест падал свет из окон соседнего дома. Один из роялистов заметил тень, скользнувшую к кресту, и подал знак своим товарищам. Через миг на крест навели четыре мушкета.

Самюэль, опасливо выглянув из арки, заметил дула мушкетов.

«Меня сейчас убьют!» – подумал он и приготовился бежать.

Это спасло ему жизнь – солдат наконец-то разглядел, что перед ним ребенок, и велел своим товарищам прекратить стрельбу. Единственный выстрел из мушкета прошел верхом.

Самюэль, полумертвый от страха, бросился наутек к Хай-стрит, где силы его оставили.

Там его и увидела Маргарет. Мальчик брел, пошатываясь и спотыкаясь, не в тени домов, а посреди улицы, у самого водостока, с отчаянием глядя на далекие ворота соборного подворья. За спиной Самюэля, в самом конце Хай-стрит, появился авангард роялистов.

Маргарет окликнула Самюэля, но он ее не услышал.

Перед ней выстроилась шеренга парламентских солдат.

– Пустите! – выкрикнула она им в спину и огляделась в поисках командира.

Ладлоу ушел в колокольню.

– Да расступитесь же! – Она изо всех сил толкнула ближайшего солдата.

Тот обругал ее, но не сдвинулся с места.

Роялисты приготовились к атаке.

– Самюэль! – что есть мочи завопила Маргарет.

Мальчик, услышав свое имя, растерянно замер посреди улицы, под дулами мушкетов противников. Он больше не различал ни кавалеров, ни круглоголовых, знал только, что все они хотят его убить.

В водостоке негромко журчала вода.

– Прыгай! – крикнула Маргарет.

Самюэль нерешительно глядел на приближавшихся к нему солдат. В ледяную воду лезть не хотелось, и он не сдвинулся с места, по думав: «Все равно я умру…»

С отчаянным криком Маргарет рванулась к мальчику, расталкивая солдат. Вслед ей неслись проклятия, по камням мостовой загрохотал выроненный кем-то мушкет. Строй кавалеров неумолимо приближался. Маргарет схватила мальчика в охапку и, едва прозвучал первый выстрел, прыгнула в водосток.

Что было дальше, Самюэль не помнил.

Он не помнил, как Маргарет, выбравшись из водостока, хлестнула его ладонью по щеке – не со злости, а на радостях, – а потом на руках отнесла к воротам Святой Анны. Битву за колокольню он проспал.

На самом деле битва была осадой: несколько сот роялистов окружили колокольню. Эдмунд Ладлоу, понимая, что с первым лучом солнца противник осознает свое численное преимущество, незаметно увел свой отряд из города через южные ворота соборного подворья в Харнгем-Хилл.

Самюэль, проснувшись на рассвете, видел из окна, как командир роялистов поджег тяжелую дверь колокольни, обложив ее древесным углем.

На этом битва закончилась.

К полудню Маргарет и Самюэль вернулись в усадьбу, где их встретили донельзя огорченные Джейкоб и Мэри Годфри.

– Их было человек двадцать, я не смог их удержать, – повинился Джейкоб.

Отряды роялистов из Эймсбери пронеслись по окрестным селам, будто стая саранчи, отбирая у жителей провизию, одежду, одеяла, столовое серебро и даже оловянную кухонную посуду. Разграбили они и усадьбу Шокли, угрозами подавив робкие протесты супругов Годфри. Мэри дрожала от гнева, осматривая дом и хозяйственные постройки во дворе. Она и прежде слышала о грабежах – особой безжалостностью отличались кавалерийские отряды роялиста Джорджа Горинга, – но до сих пор усадьбу Шокли не трогали.

Вернувшись в дом, Маргарет стукнула кулаком по столу:

– Этого больше не повторится!

Потом она велела Годфри обойти соседние хозяйства и к завтрашнему утру привести в усадьбу всех работников.

– И пусть оружие с собой захватят! Мы любому дадим отпор! – добавила она.

– Мы? – нерешительно переспросил Годфри.

– Да, мы. Я больше насилия терпеть не желаю.

До сих пор Маргарет не отдавала предпочтения ни одной из воюющих сторон, но недавние события заставили ее иначе взглянуть на происходящее. Самюэль едва не погиб, усадьба разграблена…

– Я объявляю войну всем – и роялистам, и сторонникам парламента.

К несказанному удивлению Маргарет, на следующий день в усадь бе собрались мужчины из соседних деревень, и защитников стало десять. Из имения Форестов явились три работника, рассказали, что Форест уехал куда-то на запад, так и не разгласив своих политических убеждений, а слуги, оставшись без хозяина, не знают, как быть дальше. Так к отряду прибавилось еще пятнадцать человек.

Мужчины вооружились мушкетами, пиками и шпагами. Маргарет, облачившись в отцовские доспехи, спрятала длинные светлые косы под высокий стальной шлем, взяла старый меч и, выстроив работников во дворе, заставила их нападать на воображаемого противника.