– Хорошо, что в усадьбе сейчас я, а не Эдмунд, – усмехнулся он, входя в дом. – Теперь ее не тронут.

Роялистские войска, вступив в Сарум, первым делом конфисковывали имущество сторонников парламента.

Усадьба всегда выручала семью в трудные времена. Уильям Шокли, продав старую сукновальню и лавку в Солсбери, перевез семью за город за несколько лет до ужасной вспышки чумы, поразившей Сарум в 1627 году. На этот раз до Эйвонсфорда болезнь не добралась, и Шокли даже отправляли из усадьбы съестные припасы в Солсбери, где Джон Айви, мэр города, прилагал героические усилия для того, чтобы остановить распространение заразы среди городской бедноты. Уильям Шокли и впоследствии помогал мэру в организации благотворительной деятельности, в частности в устройстве пивоварни для бедняков, – увы, пивовары Солсбери не поддержали начинания мэра, и предприятие пришлось закрыть.

С началом гражданской войны положение в Солсбери ухудшилось: производство сукна пришло в упадок, жители покидали город, а враждующие стороны облагали торговцев непомерными поборами. Не избежал разграбления и собор.

Однако несчастья пока обходили стороной усадьбу Шокли близ Эйвонсфорда. Даже Джон Айви, ярый сторонник парламента, заглянул в гости поздороваться с Натаниэлем – учтивый и любезный юноша ни у кого не вызывал неприязни.

Маргарет и Натаниэль вошли в собор. В трансепте, под высокими колоннами средокрестия, у груды деревянных панелей, присели отдохнуть четверо работников. Рядом стояла ручная тележка с десятком длинных труб, помеченных мелом.

Работники разбирали соборный орган.

– Я на прошлой неделе настоятеля предупредил, – обрадованно сказал Натаниэль. – Хорошо, что он меня послушал.

Он подвел Самюэля к трубам и объяснил устройство органа.

– А зачем они его ломают? – спросил мальчик.

– Они его от Обадии прячут, – рассмеялся Натаниэль. – Обадия музыку не любит.

Пуритане славились строгостью нравов и отвергали любые развлечения. Уильям Принн, ревностный блюститель пуританской нравственности, даже написал памфлет о вреде длинных волос. Теперь же парламент готовил указ о разрушении всех церковных орга нов в Англии, а потому настоятель собора предусмотрительно решил разобрать и спрятать орган Солсбери, что, к счастью, и было исполнено вовремя.

Самюэль наслаждался прогулкой по городу. Из собора они отправились на рыночную площадь, где Натаниэль показал ему церковь Святого Фомы, викарий которой, Джон Кинг, был тайным роялистом.

– Известия о победах роялистов викарий встречает псалмом радения, а вести о победе парламентских войск – покаянным псалмом, – хохотнул Натаниэль. – Я теперь часто в церковь хожу, псалмы слушаю.

Малолетний Самюэль ничего не понял, но тоже расхохотался, вторя заразительному смеху сводного брата.

По дороге домой они встретили Чарльза Муди, родственника Шокли.

Полвека назад старый Эдвард Шокли, не вдаваясь в объяснения, велел своему внуку Уильяму держаться подальше от Муди. С тех пор Шокли редко виделись со своими родственниками-католиками. Впрочем, Муди, прослышав о роялистских настроениях Натаниэля, стали сами искать встреч с ним. Из Шафтсбери часто приезжал двадцатилетний Чарльз Муди, смуглый стройный юноша, не спускавший восторженного взгляда с Натаниэля и Маргарет.

– Не поймешь, то ли он в тебя влюбился, то ли меня в герои записал, – с улыбкой говорил Натаниэль. – Он в бой рвется, я пообещал его с собой взять, как в поход выступим.

В Эйвонсфорд они приехали вместе. Самюэль попросился в седло к Чарльзу, и молодые люди рассмеялись:

– Вот, еще один кавалер объявился!

Счастливую поездку в Солсбери Самюэль вспоминал всю жизнь.

Вечером, когда Муди уехал в Шафтсбери, а Мэри Годфри уложила усталого мальчика спать, Натаниэль увел Маргарет на склон холма, к взгорью, и уныло признался ей:

– По-моему, мы проигрываем.

– С чего ты взял? Королевские войска одерживают победы одну за другой, вот-вот пойдут в наступление на Лондон. Парламент готов признать поражение. Или ты опасаешься вмешательства шотландцев?

Парламент, не желая ни заключать перемирие, ни сдаваться, начал переговоры с шотландцами, которые, к великой радости Обадии, потребовали, чтобы Англия приняла пресвитерианство.

– Нет, парламент с Шотландией никогда не договорится, – покачал головой Натаниэль. – Бедный Обадия! Наш парламент привык помыкать Церковью, а в Шотландии всем заправляют пресвитериане. Англичане на это никогда не согласятся. Увы, король с пар ламентом перемирия не заключит. Если же парламент признает поражение, то зачинщикам бунта грозит виселица. И все равно, по-моему, победа останется за парламентом.

– Почему?

– Король хочет повести войска на Лондон с севера и с запада, а значит, в тылу у него окажутся порты и торговые города – Гулль, Плимут и Глостер, – где собрались значительные силы противника. Лондон взять непросто, да и угроза с тыла слишком велика.

– Но ведь у королевской армии больше опыта!

– Да, воевать они умеют, но у парламентского войска на востоке появился новый полководец, родственник Джона Гемпдена, тоже дворянин, некий Оливер Кромвель. Его прозвали Железнобоким. С его отрядами даже кавалеристы графа Эссекса не сравнятся. А с севера на помощь парламенту выступили отлично обученные силы лорда Ферфакса.

До сих пор парламентским войском командовали в основном аристократы и дворяне, не привыкшие к военным действиям, что давало преимущество королю.

– А если король соберет войско побольше и…

– У него денег нет, – вздохнул Натаниэль. – Затяжную войну выигрывает тот, у кого больше средств. Увы, все деньги – у парламента. – Он раздраженно пнул камень. – Понимаешь, все товары облагаются пошлинами и всякий раз, закупая провиант и снаряжение, король невольно помогает наполнить парламентскую казну, ведь все налоги туда поступают. К тому же парламент поддерживают торговцы и купцы, у которых всегда есть наличность. Так что все победы короля призрачны и мимолетны. Скоро от них и следа не останется.

Маргарет грустно посмотрела на брата. Натаниэль умолк, задумавшись о другом.

– Мне сон привиделся, – наконец произнес он. – Об Эдмунде.

– Ты с ним во сне сражался? – ошеломленно воскликнула Маргарет.

– Нет, мы просто встретились. Не знаю, на поле боя или еще где…

– А дальше что было?

– Не помню. Вот так – встретились… и я проснулся. Тревожно мне.

– А если вы по-настоящему на поле боя встретитесь? – помолчав, спросила Маргарет.

– Не знаю, – вздохнул он, потупив взор. – Я денно и нощно молю Господа, чтобы этого не произошло.

– Может, все обойдется?

– Нет, я чувствую, мы обязательно встретимся, – сказал Натаниэль и медленно направился к усадьбе.