— Анжело, ради Бога, я служил четыре года! Не надо объяснять мне про пчелок и цветочки!

— В том и дело, что надо! — огрызнулся Анжело. — Нет, слушай, Том. Я знаю, что ты боготворил его, когда был ребенком. Я думал, ты перерастешь. Большинство перерастают. Некоторое время я не был уверен в Мэтте, но потом он нашел хорошую девушку, женился, обзавелся дочкой. Я не верил, я никогда не верил в ту грязь, которой поливал вас Коу Вэйленд… Я твердил себе, что он просто завистливый пьяница. Даже после того, что я сейчас видел внизу…

Что он мог увидеть? Ничего, что нельзя было бы объяснить. Томми обнаружил, что забыл дышать, и перевел дух.

— Да мы… просто дурака валяли.

Лицо Анжело прояснилось. Он готов был поверить в то, во что хотел.

Он поверит, и многолетняя ложь продолжится. Мысль об этом вызвала у Томми такое отвращение, что его чуть не стошнило. Он просто не мог стоять и продолжать лгать Анжело в глаза.

— Прости, если тебе такое не по нраву, Анжело. Но у нас с Мэттом это давно. Ты как-то пытался выяснить, почему мы расстались. Что ж, мы попали в черный список. Вэйленд кое-что увидел и рассказал, мы знали, что слухи повредят номеру и семье… а это слишком многое значило для Мэтта. Лионель Фортунати предложил вытащить его при условии, что мы разбежимся. Наверное, выбор

Мэтта казался тогда правильным, только нифига он был не правильный. Он чуть не угробил нас обоих.

Томми повысил голос, пытаясь достучаться до Анжело, заставить его понять.

— Он все те годы бродяжничал… Ты не знаешь, через что мы прошли. И я не имею права тебе говорить. Есть вещи, о которых он не рассказывал мне и вряд ли расскажет даже священнику на исповеди. Я нашел его в грязном балагане в Техасе… боже, даже говорить об этом не могу. Ты не представляешь… — он сглотнул. — Ты верно сказал, что я вернул его на путь истинный.

Анжело неверяще покачал головой.

— Если за это пришлось заплатить такую цену, лучше бы ты этого не делал. Он этого не стоит.

Гнев поднялся в груди Томми, как торнадо. Он вскочил, чувствуя невыносимую горечь.

— А ты бы предпочел видеть нас на самом дне, правда? Ты завидуешь, черт возьми… завидуешь, потому что у меня и Мэтта есть то, чего никогда не было у тебя! Ты летал просто из любви к отцу… и обнаружил, что не можешь работать без него! Через неделю после его смерти ты сбежал прямо посреди сезона, оставив Летающих Сантелли мучиться с Коу Вэйлендом! Потому что ты просто не мог смотреть, как мы с Мэттом продолжаем работать вместе, летать, любить друг друга…

Анжело стал белый как простыня.

— Закрой рот, — выдавил он. — Заткнись, пока я тебя не убил…

— Да Бога ради, заткнитесь оба! — сказал Марио.

Трудно было сказать, сколько он простоял вот так, держась за косяк, словно лишь сомкнутые пальцы позволяли ему оставаться на ногах. Он все еще был в потемневших от пота трико, голый до пояса, с полотенцем на плечах. Синяк придавал лицу перекошенный комический вид.

— Вас на зимней квартире Старра слышно!

— Я виноват в этой отвратительной ситуации, — повернулся к нему Анжело. — Я решил, будто тебе можно доверить ребенка… ты… ты подлый извращенец, мерзкий педик!

Марио вошел в комнату.

— Раз уж мы перешли на такой язык, не стоит превращать всю семью в свидетелей нашей беседы.

Он закрыл дверь и запер ее. Анжело молча смотрел.

— Теперь я вижу, зачем нужны замки, — проговорил он. — Наверное, мне стоит восхититься твоим благоразумием. Ты явно поумнел с того раза, как копы в Сан-Франциско взяли тебя за совращение шестнадцатилетнего мальчика.

Щека Марио дернулась.

— Чтобы окончательно прояснить дело, можешь добавить, что мне самому едва исполнилось семнадцать, когда я совершил это так называемое преступление…

— Ты имеешь в виду последний раз, когда тебя на этом поймали.

Марио закрыл лицо рукой и фыркнул.

— Ну да, — сказал Анжело. — Очень смешно.

— Может, это не было бы таким смешным, но я знал, что ты когда-нибудь расскажешь Томми. Так что решил тебя опередить и рассказал все сам. Давно.

— И после этого он от тебя не сбежал?

— Думаю, он научился у Папаши Тони не только натягивать тросы. А еще чему-нибудь вроде «живи и давай жить другим». Очень жаль, что Папаша так и не смог научить этому тебя.

— Не трогай Папашу! — взорвался Анжело. — Он был слишком терпимым! Зря он не дал мне тогда отлупить тебя до полусмерти!

Марио грустно улыбнулся.

— Считаешь, трепка бы что-то изменила?

— Она могла бы научить тебя, что есть вещи, с которыми нельзя мириться. А мы доверили тебе Томми!

— Проклятье, Анжело… — не выдержал Томми, но Марио знаком велел ему замолчать.

— Нет, Томми, это мое дело. Анжело, если ты считаешь, что я его совратил, тебя ничего не переубедит, но подумай головой! Раз уж шестнадцать лет жизни с родителями не сделали из Томми гетеросексуала, как за пару сезонов со мной он мог стать геем? И он провел четыре года в армии — вдали от моего якобы разлагающего влияния. Анжело, ради Бога, если к тебе пристанет мужчина, ты что, сам тут же сделаешься голубым?

Анжело презрительно улыбнулся.

— Единственный гей, который ко мне пристал, распрощался с тремя зубами, поверь на слово.

— Ну вот, — пожал плечами Марио. — Томми был достаточно взрослым, чтобы отправить меня по известному адресу, и он бы так и сделал, если бы захотел. Мы с Томом партнеры. А остальное, Анжело, тебя не касается!

— Это всех касается! Том просто мальчишка…

— Анжело, послушай, — перебил Томми, — ты говоришь так, словно это все