вина Мэтта, а я вообще ни сном ни духом. Не случилось ничего такого, чего бы я сам не хотел.

Он тяжело сглотнул, вспоминая слова, которые выкрикнул Марио в детском порыве отчаяния:

Если мне достаточно лет, чтобы рисковать шеей на сорокафутовой высоте, то я уж наверняка достаточно взрослый, чтобы решать, с кем мне спать!

— Если ты сделаешь предложение женщине, и она тебя отошьет, ты что, ее изнасилуешь? Я знал, на что иду…

Анжело скривился.

— Боже, только не надо подробностей!

— Ты сам поднял эту тему.

Томми гневно шагнул к Анжело и с отстраненным изумлением заметил, как тот отшатнулся. До этого момента Томми не осознавал, каким большим и опасным выглядит — злой, широкоплечий, решительный. Он был сильнее большинства людей, сильнее Марио, сильнее даже Анжело, который всю жизнь казался ему взрослым, огромным и неуязвимым.

Анжело взял пепельницу и сел, вертя ее в руках.

— Мэтт, это приличный дом. Здесь живут дети.

— Насколько я помню, он всегда таким был. А теперь один из этих детей мой. И что с того?

— Я видел тебя с Томми. В зале…

Марио слабо хмыкнул.

— Анжело, ты идиот! Из-за этого весь сыр-бор? Мы все с детства привыкли друг друга целовать. Разве ты не видел, как Джонни сграбастал меня на днях?

Господи Всемогущий, Анжело, сколько раз мы с тобой…

Анжело поморщился.

— Сейчас не самый лучший момент мне об этом напоминать!

— Но черт побери, в этом и дело! Я нисколько не изменился! Я все тот же человек, каким ты знал меня… да с самого рождения!

Анжело покачал головой. Томми вспомнил, как Анжело нес его из больницы на руках, в то время как Марио, охваченный страхом и чувством вины, в тех же обстоятельствах даже не позволил ему на себя опереться. И Анжело с полдесятка раз прилюдно его целовал, на что Марио, разумеется, не осмеливался. Они всегда были так осторожны, так осмотрительны. Как хорошо мы лгали. Как долго.

Продолжая качать головой, Анжело сказал:

— Не усложняй мне жизнь, Мэтт. Обещай, что под крышей этого дома ничего такого не будет. В противном случае мне придется попросить Томми искать новое жилье.

— Эй, — сказал Томми, но теперь пришла очередь Марио в гневе надвигаться на Анжело.

— Что обещать? Не дать Клэю застать нас в постели? Не приставать к его приятелям в зале? Если ты об этом, то это оскорбление, и лучше бы тебе забрать свои слова обратно, пока я не загнал их в твою грязную глотку вместе с зубами!

Для меня это то же самое, что для тебя — взять Тессу в тот публичный дом, куда ты ходишь! Это наша личная жизнь! Чего ты ждешь? Нам что, расселиться?

Анжело быстро глянул на единственную кровать и отвернулся. Потом сказал, не зная, куда девать глаза.

— Для начала было бы неплохо.

— Ты свихнулся? Собираешься запереть нас по разным комнатам и патрулировать коридоры по ночам? Или хочешь, чтобы мы уходили из дома и искали темный переулок?

Анжело явно жал воротник, лицо его потемнело от прилива крови.

— Нам обязательно вдаваться в детали? Ты понимаешь, о чем я.

— Нет, не понимаю. Не понимаю, глуп ты, зол или чертовски наивен. Почему бы тебе просто не порадоваться, что мы с Томми достаточно взрослые и сообразительные, чтобы вести себя прилично, и на этом успокоиться?

Анжело снова скривился, но Марио не дал ему времени заговорить.

— А теперь заруби себе на носу. Пункт первый. Если Томми уйдет, уйду и я. Это не обсуждается. Он мой партнер. Выставляешь его, выставляй и меня и забудь о моем существовании. А потом можешь как угодно объяснять Джонни и Стелле, да и всем остальным тоже, что Летающие Сантелли снова мертвы, и это ты убил их, как чуть не сделал в прошлый раз!

— Мэтт, это нечестно…

— Еще как честно! — воскликнул Марио.

Томми видел, что он вгоняет себя в один из прежних приступов ярости.

— А насколько ты честен со мной и Томми? Или раз мы геи, то к нам больше нельзя относиться, как к людям? Пункт второй. По закону мне принадлежит треть дома.

— Парень, никто ведь не спорит…

— Ты спорил. Ты собрался выставить моего партнера из моего дома. Я знаю, что дом нельзя было продавать, пока Nonna жива. Но она умерла, упокой Господь ее душу, и ситуация изменилась. Так что остановись и подумай, что делаешь. Насколько я понимаю, в тридцатых годах ты, Папаша и Джо получили во владение равные доли. В своем завещании Папаша оставил свою треть мне, или тебе об этом не известно? Потому что он знал, что я всегда присмотрю за Люсией. Лисс вышла замуж, а Джонни… он не хотел полагаться на Джонни. Так что треть дома моя. Весь его я не выкуплю, но треть содержать смогу. И я так и сделаю, если мне придется. Или хочешь попробовать выкупить мою долю?

Томми, прежде слишком ошарашенный, чтобы говорить, обрел, наконец, дар речи.

— Нет, Мэтт. Нет, Анжело. Это вовсе не обязательно… Я могу найти место, где жить…

— Не без меня. Это не личное, Том, это рабочий вопрос. Мы партнеры, и этот дом и аппарат… если Анжело сможет заставить меня покинуть дом, то заставит и отказаться от фамилии, а я ей на жизнь зарабатываю.

— Мэтт, — тяжеловесно сказал Анжело. — Если ты блефуешь…

— Думаешь, я блефую? Тогда завтра утром здесь будут юрист и риэлтор. Если вы с Джо собираетесь объединиться и выкупить мою часть, я вам мешать не стану. Но сами будете объяснять Люсии, почему дом, служивший пяти поколениям Сантелли, вдруг сделался слишком тесен, чтобы вместить ее сына и его партнера…

— Прекрати! —