В течение 1971 г. многие подразделения Армии и морской пехоты США стремительно деградировали на фоне падения дисциплины, расовой напряженности, употребления наркотиков и нежелания жертвовать своей жизнью в этой дискредитировавшей себя войне. Среди американских солдат все больше распространялось опасное мнение, что любой из них имеет право отказаться выполнять приказ, если убежден в его неправильности. В марте 53 морских пехотинца возле Кхешани отказались идти в бой и не подверглись никакому дисциплинарному взысканию; солдаты на БОП «Пейс» отказались ходить в патрули. Истории о таких случаях неповиновения ходили по всему Вьетнаму, заражая мятежным духом все больше подразделений. В ночь с 27 на 28 марта 1971 г. на БОП «Мэри Энн» развернулась катастрофа, в которой 30 солдат — немногие из них заслуживали называться защитниками — были убиты и еще 82 ранены. База «Мэри Энн», названная в честь сестры ее первого командира, представляла собой обычное нагромождение стальных контейнеров, бункеров и стен из мешков с песком, топорщащееся лесом антенн и окруженное рядами колючей проволоки, на вершине лысой гряды в провинции Куангчи в 50 км от лаосской границы. Здесь размещалась рота C 1-го батальона 46-го пехотного полка 23-й дивизии «Америкал», чья репутация уже была запятнана резней в Милай весной 1968 г. Военнослужащие роты С «сидели на чемоданах»: через несколько недель они должны были передать базу «Мэри Энн» южновьетнамцам, которые уже укомплектовали своими людьми артиллерийскую батарею, и отправиться домой.

Рядовой 1-го класса Эд Ворос позже сказал: «Мы все считали эту войну бессмысленным дерьмом… поэтому все, чего мы хотели, — это остаться в живых самим и чтобы наши друзья тоже остались живыми»[1191]. Рядовой Джеймс Крейвен был с ним согласен: «Мы не были тупыми. Мы знали, что уходим, а местные [ВСРВ] не хотели воевать. Какого черта рисковать жизнью ради тех, кому наплевать на все, что мы для них сделали? Только кадровые офицеры хотели остаться. Среди рядовых таких почти не было, только больные на голову отморозки по-прежнему горели желанием убивать гуков». Когда Крейвен и его товарищи сидели в засаде, они перестали открывать огонь по проходившим мимо солдатам противника: «Лично мне эти люди не сделали ничего плохого»[1192].

Дисциплина в 1-м батальоне 46-го полка была немногим хуже, чем во многих других подразделениях. Были зарегистрированы неоднократные случаи отказа от выполнения боевой задачи, один раз — целой ротой. Лейтенант Брайан Маграт, советник в дислоцированном по соседству подразделении ВСРВ, не раз слышал в радиоэфире, как «патрули с „Мэри Энн“ отказывались идти в определенные районы, которые считались особенно опасными»[1193]. Четверо солдат батальона сняли заднюю крышку с мины Claymore, вытащили немного пластита С-4 и съели, поверив слухам о том, что так можно вызвать наркотический кайф, — один из них умер, остальных с трудом откачали. Капитан Пол Спилберг писал домой об одной из рот 1-го батальона 46-го полка: «В роте творится черт знает что… Солдаты шляются без дела, читают газеты, играют в карты… Бо́льшую часть времени они даже не носят с собой оружия»[1194]. Капитан пользовался среди своих людей уважением как опытный, преданный делу профессионал, но, по замечанию одного из его взводных командиров, «Спилберг был недоволен тем, что мы, лейтенанты, обращаемся с рядовыми чересчур мягко. Но, если бы я стал закручивать гайки типа „Я командир, поэтому молчи и делай, что я говорю!“, меня вполне могли отправить на тот свет»[1195].

Некоторые утверждали, что вся ответственность за трагедию, произошедшую на базе «Мэри Энн», лежит на плечах командиров. Но командир 1-го батальона, подполковник Билл Дойл, невысокий коренастый 39-летний офицер с ирландскими корнями, славился своей подчас безрассудной храбростью. Он лично участвовал во многих огневых контактах, сражаясь плечом к плечу со своими подчиненными. Рядом с бункером, где располагался батальонный командный пункт, стояла табличка «Ф [ОР] Т „ХРАБРОСТЬ“. УБИВАЙ ПРОФЕССИОНАЛЬНО», увенчанная черепом буйвола и рогами. Впрочем, кутить подполковник любил не меньше, чем воевать: недовольные говорили, что у него «в голове моча и ветер».

В командном составе 1-го батальона были разные офицеры: компетентные и нет, с твердым характером и не очень. В феврале в ходе одного огневого контакта лейтенант роты С направил огонь артиллерии на собственный взвод, в результате чего один человек погиб. Перед всеми командирами стояла фундаментальная дилемма: как много они могли требовать от своих солдат, чтобы не стать жертвами фраггинга или, что еще хуже, не спровоцировать коллективный отказ от выполнения боевой задачи — проще говоря, мятеж, хотя офицеры предпочитали не произносить вслух это слово. Офицерам приходилось вести ежедневные унизительные переговоры, торгуясь с солдатами по поводу того, какие задания те были готовы выполнить, а какие нет. Однажды рота D 1-го батальона заявила, что отправится на зачистку местности только в том случае, если их обеспечат собаками-ищейками, поддержкой ударных вертолетов Cobra, а в воздухе будет постоянно кружить медицинский вертолет. Только после вмешательства разъяренного подполковника Дойла рота неохотно выдвинулась в рейд.

Спустя месяц после этого инцидента, в безлунную ночь 27 марта, Дойл дремал в командном бункере на базе «Мэри Энн», капитан Спилберг спал в соседнем вагончике. За оборону базы отвечал командир роты С, капитан Ричард Найт, 24-летний сын владельца ресторана из Флориды, бросивший университет ради военной карьеры. Найт был преданным своему делу офицером, вернувшимся во Вьетнам во второй раз после тяжелого ранения в 1968 г. Но ему не хватало либо командирских навыков, либо личного авторитета, чтобы убедить своих людей нести дежурство на всех 22 сторожевых постах по периметру базы 500 на 200 м. А также установить вокруг периметра ракетницы на растяжках и Claymore. А также не спать в карауле. А также воздержаться от потребления алкоголя и марихуаны. На тот момент на базе находился 231 американский военнослужащий, включая офицеров, радистов, минометчиков, артиллеристов, пехотинцев, поваров и прочий вспомогательный персонал, и 21 военнослужащий ВСРВ.

Четверть личного состава роты С должна была стоять в карауле. Но большинство караульных — с самоубийственной в буквальном смысле слова халатностью, усугублявшейся и тем фактом, что «Мэри Энн» ни разу не подвергалась атакам, — спали, играли в карты, пили или курили травку; хотя некоторые выжившие впоследствии утверждали, что наркотиков на базе не было, никто не отрицал факт неумеренного потребления алкоголя. Найт приказал своим взводным командирам и сержантам «последить за базой» и отправился спать. В 02:00 дежурные включили установленный на джипе 60 см прожектор, обшарили лучом местность за колючей проволокой, как они делали это каждую ночь, и, не обнаружив ничего подозрительного, через 20 минут выключили прожектор, остановили генератор и также разошлись по вагончикам.