Когда капитан Спилберг вернулся в горящий командный пункт, он увидел, что подполковник Дойл и двое его людей безуспешно пытаются наладить связь. Раненый офицер Эд Маккей истерически крикнул: «Мы все умрем!» Полковник влепил ему оплеуху и взревел: «Заткнись, на хер, лейтенант!» Вскоре температура в бункере стала невыносимой; в темноте американцам удалось незаметно добраться до медпункта, где никого не оказалось.

Штаб бригады по-прежнему пребывал в неведении по поводу того, что происходит на «Мэри Энн». От осветительных снарядов было мало толку, поскольку база была окутана дымом от горящих строений и рвущихся боеприпасов. Когда Спилберг предложил Дойлу выбраться из укрытия и организовать оборону, раненый полковник покачал головой: «Пол, тогда мы точно погибнем». В конце концов, прислушавшись, они обнаружили, что вокруг медпункта в южном секторе базы воцарилась тишина. Бой продолжался только в северном секторе, где атакующие взрывали 155-мм орудия и расстреливали выбегавших из казармы артиллеристов. Как сказал один артиллерист в ходе последующего разбирательства, «все были так потрясены и напуганы, что просто бросились, сломя голову, во все стороны». Двое бегущих медиков едва не споткнулись о лежавшего на земле сержанта-снабженца, у которого оторвало обе ноги.

Саперы ВНА прекратили атаку в 03:25, через 45 минут после ее начала, когда над «Мэри Энн» появился первый Night Hawk Huey, оснащенный инфракрасными приборами ночного видения. Используя прожектора и трассеры, экипаж открыл огонь по вражеским солдатам, перебиравшимся обратно через проволочное заграждение с южной стороны. Вскоре после этого на базе приземлился первый медэвак. Сержант Джон Калхун, попавший в первую партию эвакуированных, получил пять ранений. Он впоследствии вспоминал: «Я родом с фермы, мы там привыкли резать свиней. Когда ты потрошишь свинью, стоит довольно мерзкая вонь — такой же тошнотворный запах был внутри вертушки, от раненных в живот. Люди кричали от боли, стонали, умоляли о помощи».

На базе защитники медленно приходили в себя. Подполковник Дойл хромал с перевязанной ногой и неловко пытался подбодрить других раненых шутками о «ранах на миллион долларов». Вскоре на базу прибыл командующий бригадой. Он был потрясен. Всюду полыхали пожары — языки пламени трепетали под воздушными потоками от винтов вертолетов; время от времени темноту освещали вспышки рвущихся боеприпасов. Когда пилот медэвака спросил, нужны ли мешки для тел, местный медик ответил: «Давай все что есть». От некоторых убитых американцев остались только обугленные останки. Пять сильно изуродованных трупов вражеских саперов были сожжены на мусорной свалке, из-за чего ответственные за это офицеры впоследствии едва не были обвинены в совершении военного преступления.

Саперы ВНА отступили с триумфом, хотя лавры победителей не увенчались сколь-нибудь осязаемой наградой: у них кончился рис, и следующие несколько дней они жили на подножном корму. Они признали потерю 14 человек убитыми и вынесли с поля боя 21 раненого, что свидетельствовало о том, что по крайней мере кто-то из американцев оказал сопротивление. После эвакуации Дойла на «Мэри Энн» был назначен новый командир, подполковник Клайд Тейт, который запоздало принялся наводить дисциплину. На второй день он обнаружил на командном пункте бутылку виски и разбил ее об пол. Оставшиеся в живых, травмированные физически и психологически, убедили себя в том, что стали жертвами предательства со стороны южновьетнамцев, которые якобы предоставили противнику информацию и, возможно, даже обеспечили доступ внутрь периметра, — главной «уликой» было то, что их бараки не подверглись атаке. Это было ложное обвинение, которое, однако, отражало удручающее отсутствие доверия между американцами и их вьетнамскими союзниками.

Расследование генерального инспектора 23-й дивизии вскрыло неприглядные факты: солдаты, назначенные в караульный наряд, спали; большинство «защитников» попрятались по укрытиям вместо того, чтобы дать отпор нападавшим. В своем отчете генеральный инспектор безжалостно подытожил, что многие убитые и раненые стали «жертвами сознательного неисполнения тех обязанностей, которые они были обязаны исполнять». Он отдал должное мужеству и профессионализму нападавших. Среди американских военных, писал он, «существует вполне объяснимое нежелание признавать, что в существующих обстоятельствах ВК/ВНА способны сражаться лучше нас… Большинство солдат ВК/ВНА верят в правоту своего дела… чего нельзя сказать о среднестатистическом американском солдате во Вьетнаме по состоянию на весну 1971 г.». Командующий дивизией генерал-майор Джеймс Болдуин решил не освобождать Дойла от командования 1-м батальоном 46-го пехотного полка, но взбешенный Абрамс снял с должности не только Дойла, но и самого Болдуина, а также командующего бригадой.

В июле КОВПВ опубликовало свой отчет о расследовании, в котором погибший капитан Найт был признан виновным в «неисполнении обязанностей» и еще несколько ключевых офицеров обвинили в «неэффективности»; Дойлу удалось избежать военного трибунала. Когда факты о случившемся на «Мэри Энн» просочились в СМИ, журналисты попытались раздуть скандал. Но после суда над Келли в марте того же года у американских военных не было никакого желания выставлять напоказ еще одну порцию грязного белья. Уэстморленд писал из Вашингтона: «Я и министр [Армии] стараемся сделать все возможное, чтобы свести к минимуму тот вред, которая армия наносит сама себе»[1201]. Дойлу были оставлены погоны и звание, но с переводом в небоевые части. После «Мэри Энн» его жизнь, как и жизнь Болдуина, пошла наперекосяк: оба умерли в относительно молодом возрасте. Некоторые впоследствии утверждали, что этих двух офицеров попросту сделали козлами отпущения. Отчасти это действительно было так, поскольку трагедия на «Мэри Энн» была следствием тяжелой системной болезни, разъедавшей армию, в рамках которой командирам любого уровня было все труднее добиться подчинения и заставить своих людей выполнять даже минимальные уставные требования.

Пожалуй, ни один другой отдельно взятый эпизод с такой наглядностью не демонстрировал всего безумия выбранной США стратегии постепенного одностороннего выхода из войны, оставаясь при этом в непосредственном соприкосновении с непримиримым врагом. Эта стратегия игнорировала то ключевое обстоятельство, что, тогда как многие американские офицеры и солдаты уже «сложили оружие», противник вовсе не собирался этого делать. Многие впоследствии жалели защитников гарнизона, переживших кровавую драму. Однако практически каждый, кто находился на «Мэри Энн», от подполковника Дойла до рядовых, нес свою долю ответственности за постигшую их кару.

Хотя южновьетнамские силы продолжали вести военные действия при поддержке американской авиации и нескольких армейских частей, основная масса наземных войск США и близко не могла сравниться с мотивированностью, дисциплиной и, следовательно, боеспособностью своих врагов. Лейтенант Брайан Уолрат, советник в подразделении ВСРВ, базировавшемся рядом с «Мэри Энн», позже писал: «Сомневаюсь, что гарнизон базы сильно отличался от большинства других американских подразделений… на этом этапе войны»[1202]. 21 мая произошел еще один похожий эпизод: в ходе обстрела одной из баз всего одиннадцатью 122-мм ракетами 33 человека были убиты и 21 ранен. Столь высокие потери объяснялись тем, что на момент начала обстрела многие солдаты находились в столовой, а затем укрылись в одном бункере, который был уничтожен прямым попаданием.