Принятая конгрессом в декабре 1970 г. поправка Купера — Черча запрещала любые операции наземных сил США за пределами Южного Вьетнама. Между тем необходимость перекрыть потоки людей и военных грузов, продолжавших течь по тропе Хо Ши Мина на Юг, стояла как никогда остро. В 1970 г. Северный Вьетнам получал увеличенные поставки оружия и военной техники из Китая и СССР, оцениваемые в 2,5 млн тонн, в том числе по 500 грузовиков в месяц. КОВПВ докладывало: «Тыловые системы на юге Лаоса и северо-востоке Камбоджи в настоящее время выступают критически важным элементом военных усилий ВК/ВНА в Южном Вьетнаме»[1163]. В начале 1971 г. командующий 7-й воздушной армией генерал Люсиус Клей так прокомментировал распоряжения Крейтона Абрамса: «Он требует привести тропу Хо Ши Мина в такое состояние, чтобы вороне, которая захочет над ней пролететь, пришлось нести всю еду с собой». Штаб Клея определил четыре «участка перекрытия» — перевалы Музя, Банкарай, Банравинг и еще один переход на западе ДМЗ. Были установлены новые датчики движения, передававшие данные на наблюдательные беспилотники. На протяжении 60 дней по каждому «участку перекрытия» ежедневно наносилось не менее 27 ударов стратегических B-52 и 125 ударов тактической авиации. Интенсивные бомбардировки и проливные дожди действительно сделали некоторые участки Тропы непроходимыми для транспортных средств на протяжении нескольких недель, однако части ВНА на Юге каким-то непостижимым образом продолжали получать достаточное снабжение, чтобы продолжать боевые действия.

Между тем готовность конгресса финансировать вьетнамизацию стремительно сходила на нет. Квота на боевые вылеты ВВС США была урезана до 14 000 в месяц — в два раза меньше, чем в 1969 г., и в конце 1970 г. Никсон и Мелвин Лэйрд столкнулись с перспективой сокращения военного бюджета на следующий год до $11 млрд по сравнению с $30 млрд в 1969 г. В свете этих новых реалий администрация Никсона решилась на рискованный шаг в попытке кардинально переломить военную ситуацию на Юге, а именно совершить вторжение в южную часть Лаоса, где проходила тропа Хо Ши Мина и находился тыловой центр ВНА, крупными южновьетнамскими силами при поддержке американской авиации и артиллерии. В декабре 1970 г. военный советник Киссинджера, бригадный генерал Александер Хейг был отправлен в Сайгон, чтобы изложить этот план Абрамсу. До сих пор ведутся споры, кто именно придумал изощренное кодовое название операции — «Ламшон 719»: Льюис Сорли утверждает, что это был Хейг, а Хейг в своих мемуарах написал, что услышал его от Никсона и Киссинджера.

Босс Абрамса, главнокомандующий вооруженными силами США в Тихоокеанском регионе, адмирал Джон Маккейн, чья личная приверженность войне усугублялась тем, что его сын, пилот ВМС, находился в плену на Севере, одобрил вторжение в Лаос, как и ранее вторжение в Камбоджу, однако предупредил Абрамса: «Я отдаю себе отчет в том, что эта кампания может быть сопряжена с большими проблемами»[1164]. Только после этого генерал отправился проинформировать обо всем президента Тхиеу, который согласился задействовать свою армию для нанесения наземного удара, конечной целью которой было взятие лаосского города Чепоне. 10 декабря адмирал Томас Мурер, преемник Эрла Уилера на посту председателя Объединенного комитета начальников штабов, переслал Абрамсу президентский указ о проведении операции. «Отсутствие у противника мобильности, — заявил Мурер, — позволит нам изолировать район сражения и обеспечить победу южновьетнамским силам». Американцы считали, что разгром системы снабжения ВНА в Лаосе обеспечит им год передышки и даст возможность успешно завершить вьетнамизацию. Сам Абрамс был серьезно обеспокоен боевыми качествами ВСРВ и предупреждал, что, в отличие от Камбоджи, в Лаосе «следует ожидать, что противник будет защищать свой тыловой центр и пути сообщения со всей ожесточенностью». Тем не менее он не попытался наложить вето и даже взял на себя общее руководство операцией — таким образом, значительная доля вины за случившееся тоже лежит на нем.

На встрече региональных послов в Сайгоне 17 января глава местной резидентуры ЦРУ Тед Шекли сообщил, что коммунисты знают, что союзники планируют нанести очередной наземный удар по их тылам, и готовятся к нему. ВНА перебросили дополнительные силы в южную часть Лаоса, среди густых джунглей которой было мало пригодных мест для высадки вертолетного десанта. 26 января 1971 г. ЦРУ перехватило зашифрованное сообщение противника, которое предупреждало о предстоящем вторжении: «Будьте готовы мобилизовать силы и дать врагу мощный отпор. Будьте бдительны»[1165]. Официальная история Ханоя откровенно признает слабое положение коммунистических сил в Южном Вьетнаме в тот период: «Наш наступательный потенциал был истощен»; партизанская активность резко снизилась[1166]. Но в Лаосе — на пороге своего дома — коммунисты чувствовали себя гораздо увереннее: «Мы удерживали стратегическую инициативу и были сильнее врага». Драконий двор, почти наверняка опираясь на сведения своих информаторов в ВСРВ, ожидал вторжения 15–20 южновьетнамских батальонов. Он оценил район Бандонг — Чепоне как благоприятный для сражения, поскольку тот находился близко к Северному Вьетнаму, а его плотные джунгли обеспечивали хорошее прикрытие от авиации, и поставил цель истребить 12 000 солдат ВСРВ и уничтожить 300 самолетов и вертолетов. В резолюции Политбюро было сказано: «Эта битва будет иметь решающее стратегическое значение».

По мере приближения даты операции, назначенной на начало февраля 1971 г., Абрамс нервничал все сильнее: «Мы требуем от них [ВСРВ] слишком многого… и слишком рано». 29 января он сообщил Муреру, что коммунисты знают об операции, но не потребовал ее отменить. В очередном приступе коллективной недальновидности военное и политическое руководство США проявило свою неспособность признать, что риск операции «Ламшон 719» намного перевешивал любой возможный выигрыш. Провал такой амбициозной кампании, вероятность чего допускали многие американские офицеры, ставил под угрозу срыва всю программу вьетнамизации, тем более на фоне резкого ухудшения политического климата в США: в январе Никсон подписал Акт об экспортных поставках вооружений, поправка к которому отменяла Тонкинскую резолюцию, хотя Белый дом настаивал на том, что это не налагает каких-либо ограничений на конституционное право президента вести военные действия в Юго-Восточной Азии.

В предполагаемой зоне вторжения северовьетнамцы сумели мобилизовать порядка 60 000 человек, в том числе восемь саперных батальонов, большое количество артиллерии и даже танки. Согласно плану операции, южновьетнамские войска должны были захватить девять ключевых целей в пределах от 30 км до 65 км к западу от Кхешани. Общее командование южновьетнамскими силами осуществлял командующий I корпусом генерал Хоанг Суан Лам, о некомпетентности которого ходили легенды. Генерал-лейтенант «Джок» Сазерленд, командующий XXIV корпусом, отвечал за поддержку операции с американской стороны; в его распоряжение было выделено 53 тяжелых военно-транспортных «Чинука», 500 Huey, восемнадцать 155-мм и восемь 200-мм гаубиц и шестнадцать 175-мм орудий. В 100 м от лаосской границы стоял знак: «ВНИМАНИЕ, ПЕРСОНАЛУ США ПРОХОД ДАЛЬШЕ ЗАПРЕЩЕН». У майора Чан Нгок Хюэ, который командовал ротой «Черных пантер» в 1968 г. в битве за Хюэ, а теперь — 2-м батальоном 2-го пехотного полка, были дурные предчувствия: накануне операции он откровенно рассказал о своих тревогах советнику Дейву Уайзману, который на этот раз оставался на базе. «Ты усыновишь моих детей?» — серьезно спросил он американца.