Звериная сущность большинства ждущих своей участи ленковцев составляла в предстоящем процессе предмет особого беспокойства суда:

«Ввиду многочисленности находящихся под стражей подсудимых определить количество потребного для них конвоя – 125 пеших и 25 конных, причем 50 человек из этого числа затребовать от ГУГПО, 50 от Начальника гарнизона г. Читы, 50 от Начальника областной милиции (из них 25 конных). Заместителю Председателя Главного Военного суда БЕРСЕНЕВУ поручить лично договориться по существу настоящего постановления с Директором ГУГПО, Нач. Гарнизона и Начальником милиции… Ввиду имевших место побегов некоторых заключенных по делу шайки Ленкова и попыток к побегу и принимая во внимание,

1/ что многочисленность обвиняемых дает им возможность, действуя согласованной массой, учинить беспорядок и побег как во время перевода из мест заключения в Суд и обратно, так и в особенности во время судебных заседаний,

2/ что помещение зала для судебных заседаний (Зал Народного Собрания ДВР) мало приспособлен в смысле успешного наблюдения и охранения большой массы арестованных, за отсутствием соответствующих приспособлений,

3/ что тяжесть предъявленных обвинений и желание избежать могущей последовать тяжелой кары усугубит во многих из заключенных по сему делу намерение бежать из-под стражи, и

4/ что в случае осуществления массовой попытки к бегству во время судебного заседания благодаря малой приспособленности помещения может пострадать как частная публика, так и состав Суда и стороны,

СУД ПОСТАНОВЛЯЕТ: в целях предупреждения попыток к побегу и беспорядкам… заковать в кандалы наиболее тяжко обвиняемых, а именно:

БАГРОВА Бориса, САМОЙЛОВА Михаила, ВЕРХОЗИНА Григория, ЛИСОВЕНКО Антона, АРХИПОВА Алексея, ГОЛДОБИНА (он же ШАБАНОВ) Михаила, КОНОВАЛОВА Ивана, СОКОЛОВА Аввакума, ШЕВЧЕНКО-ПЕВЧЕНКО Якова, БАТАЛОВА Константина, БЕРДНИКОВА Якова, КРЫЛОВА Иннокентия, КОСТИНЕНКО-КОСТОЧКИНА Николая, БОРОДИНА Василия, МАЛИНИНА Степана, КИСЛОВА Федора, ПЕТРОВА (он же ЛОГИНОВ) Димитрия, КОСИНСКОГО Наполеона, ИВАНОВА Ивана, КУЗЬМИЧА Василия, ПОПИКОВА Василия, ТАРАЕВА Александра, ЛУКЬЯНОВА Тимофея, ЦУПКО Филиппа, ГОРИНСКОГО Георгия.

Всех выше перечисленных подлежащих заковке в кандалы изолировать от остальной массы заключенных и содержать при ГУГПО».

Так, буквально с первого заседания суда, среди публики и газетчиков за вышеперечисленными подсудимыми закрепилось прочное название – «кандальники».

Постановление ВКС упорядочило и присутствие публики в зале судебного заседания: «Допуск производить по билетам, количество билетов определить в 350, из них 50 постоянных, именных и 300 разовых, не именных… 100 билетов предоставляется райпрофсоветам для распределения по усмотрению, 100 – военным, общественным и политическим организациям, 100 билетов остается в распоряжении Суда, 50 постоянных билетов распределяются Судом среди официальных лиц». Постоянные билеты подписывал Председатель ВКС, разовые – член суда, подписи заверялись судебной печатью.

4

– Батя! Батя!

Барс-Абрамов и Аносов завертели головами.

– Батя!

– Яшка! – обрадовался Абрамов, узнав в лихо гарцующем на лоснящемся кауром жеребце милиционере своего боевого товарища и бывшего ординарца. – Ну, здорово, чертяка! Давно не виделись!

– Почитай, Батя, полгода. – Смородников ловко соскочил за землю, перекинув повод, придержал нетерпеливого каурого, левой рукой крепко обхватывая Абрама Иосифовича за плечи. – Здорово, командир мой дорогой!

Волна забытой радости окатила Абрамова, да так сильно и неожиданно, что слёзы к глазам подступили. «Тьфу, вешалка старая! Так и зареву, как барышня кисейная», – подумал он. И, сконфузившись, посмотрел через Яшкино плечо на Аносова. Но и того встреча растрогала.

– Что это за молодец у тебя, Абрам?

Отстранившись и проморгавшись, зорко взглянул Барс-Абрамов на смеющегося Якова, но тот или не заметил его минутной слабости, или сделал вид, что не заметил.

– А это, Пётр Афанасьич, ординарец мой былой, в бою завсегда за спиной, прикрывал… Слышь, Яков, а я-то тебя сразу и не признал! Помнится, ты из порученцев товарища военминистра всё собирался в регулярные части… А тут такая метаморфоза! Был народоармеец, стал милиционер…

– Никакой тут метафор… тьфу ты! – споткнулся на мудрёном слове Яшка, чуть присев, хлопнул себя свободной рукой по кожаным ножнам шашки, улыбаясь. – Это, Батя, как в своё время тебя на милицейскую школу поставили, так и меня… перенацелили! С июня, вот, помкома отдельного милицейского полуэскадрона!

– А-а… – кивнул Абрам Иосифович. – Как раз уезжал я в деревню. Всё лето там прожил. Для лёгких хорошо – солнышко, молоко, овощи всякие… Всё тот твой подарок вспоминаю! Сам-то помнишь, чего мне в больницу притартал?

– Но дак! Винтамин! Ха-ха-ха!..

– Что за «винтамин»? – оживился Аносов.

– Да было дело… – махнул рукой, улыбаясь, Абрам Иосифович, видя, что Яшка смехом смущение перед партизанскими командирами покрывает.

– Смородников! К Латышеву! – окликнул Якова, тыча зажатой в кулаке нагайкой куда-то за спину, незнакомый Абрамову милиционер, подлетевший на молодом чалом игрунке – Срочно вызыват!

– Извини, Батя. – Яшка резко вскочил в седло. – Вечером жди в гости. Обязательно буду!

И – прямо с места в карьер, полетел намётом вдоль улицы.

– От горячая кровь! – довольно проговорил, провожая взглядом Яшку, Аносов. – Добрый боец, а, Абрам!

– Моя выучка! – не смог сдержаться Барс-Абрамов, видя в Яшке себя, молодого, здорового и лихого.

– Слышь, Абрам, на процесс-то пойдешь? – сменил тему Аносов.

– А как же! – посерьёзнел Абрам Иосифович. – Хочу во всех подробностях рассмотреть эту бандитскую гидру. По мне – всех бы к стенке, а тут, ишь – новые порядки: защитники ворью и убийцам назначены. Чудеса! Вот и хочу это представленье увидеть во всех подробностях. Мне в МВД именной билет дали! – добавил с гордостью.

– Ну а я – один из основных свидетелей. Пришлось кое-где и лично поучаствовать в разгроме шайки, – со значением сказал Аносов. – Так что безо всяких билетов… Обязан присутствовать и вникать. Ну и, видимо, вопросы ко мне у суда будут.

– Но ты у нас завсегда в гуще варился! – засмеялся Абрам Иосифович. – Давай, давай, следи там, чтоб этим злодеякам никакой поблажки не было, а все их чёрные дела – наружу, без утайки.

– Ладно, Абрам, пойду готовиться к процессу, – важно ответствовал Аносов.

На том и обменялись крепким рукопожатием на прощание. И Барс-Абрамов пошагал домой, вдоль по Амурской, мимо высокой трехэтажной махины бывшей гостиницы «Селект», где теперь квартировало республиканское правительство, мимо приземистых каменных домов бывшего второвского торгового ряда, мимо главной жемчужины былого забайкальского купца-миллионщика Второва – громадины Торгового пассажа, раскинувшегося на целый квартал от Амурской улицы вверх по Иркутской, увенчанного по углам двумя массивными куполами в виде старорусских богатырских шлемов.