Репортер уже оперировал фамилиями и насыщал будущий материал подробностями, используя начальную процедуру процесса – представление состава суда, сторон, участвующих в процессе, прочих обязательных формальностей.

Наконец, дело пошло для собравшейся в зале публики поинтереснее: председатель суда, как это положено по канонам судопроизводства, начал опрашивать подсудимых по их анкетным данным. Теперь ранее услышанные или вычитанные в газетах фамилии бандитов обретали плоть. Карандаш репортера лихорадочно забегал по грубой бумаге: «…В четвертой ложе – обвиняемые женщины и закованный по рукам и ногам – один из главарей шайки и помощник Ленкова БАГРОВ. Это молодой парень с полуинтеллигентным лицом. Часто улыбается и переговаривается с соседями. Держит себя довольно независимо. Он изолирован от всех обвиняемых, т. к. выдал почти всю шайку. Впечатление производит неприятное – выражение лица жестокое и злобно-хитрое… В последней ложе – обвиняемые, находящиеся на поруках… Много свидетелей, заполняют почти половину зрительного зала. Зал переполнен публикой…»

Да, в зале присутствовало куда как больше народу, чем предполагалось, исходя из числа билетов. Цепочки вооружённых винтовками охранников отделяли ложи подсудимых от окон, публики и сцены, где за длинным столом, покрытым зелёным сукном, расположились председательствующий и двое членов суда. У сцены, напротив друг друга, – столы обвинения и защиты. К процессу суд допустил из десяти девятерых защитников: судебный поверенный Усанович накануне первого заседания внезапно взял самоотвод.

Произошли изменения и в персональном составе общественного обвинения: главным обвинителем остался бывший министр юстиции ДВР Е. А. Трупп, а вместо Штефана и Меера места его помощников заняли прокуроры Баудер и Филин. Дополнительно на процесс вызваны эксперты, переводчик с китайского (для допросов подсудимого Ван-Зин-Яна, потерпевших и свидетелей из числа китайского населения) и толмач – для допроса глухонемого обвиняемого Михаила Батурина.

Чтение обвинительного заключения заняло оставшуюся часть первого дня судебного заседания. Пришедших на суд, как и большинство вызванных свидетелей, содержание этого многостраничного документа потрясло. Размах злодеяний поражал воображение.

На следующий день, в понедельник 2 октября, суд приступил к допросу Бориса Багрова.

Барс-Абрамов от Аносова и других знакомых уже был наслышан об обстоятельствах задержания «маленького солдатика» и его подробных, обличающих во многом шайку, показаниях. Рассматривал и оценивал его самым тщательным образом.

Бориска держался спокойно. Разве что на заданные вопросы начинал отвечать громко, а потом фразу комкал, переходя на скороговорку и шёпот. А ещё торопился отвечать, до конца недослушав обращённого к нему вопроса. И перемежал ответы словесным мусором, вставляя заискивающим тоном бесконечные «виноват», «извиняюсь», «короче говоря», «товарищи правосудие».

Но в отношении своих бывших подельников вёл себя смело: смотрел на них в упор, обличал беспощадно, громко и чётко выговаривал фамилии тех, кого обличал. Правда, к фамилиям постоянно пристегивал «гражданина» или «товарища». Но в зале на это внимания не обращали, хотя и странно было слышать: «Товарищ Ленков предложил мне…» Но одно дело обличать других, а вот что касается себя… Тут вся решительность и громкий голос Багрову изменяли.

– В преступлениях признаю себя виновным, в организации шайки нет, в шайке состоял и только… – Бориска в очередной раз скатился к шёпоту.

– Погромче, подсудимый! Чего вы там бормочите себе под нос!

– Убийств я, товарищи правосудие, сам непосредственно не производил… – Бориска переждал возмущённый гул в зале. – В шайку Ленкова вступил по приглашению гражданина Ленкова и под влиянием тяжелого, извиняюсь, материального положения, в каковом оказался после выхода из тюрьмы… С товарищем Ленковым был знаком раньше, по совместному, извиняйте, участию в партизанском движении… Он меня обещал устроить на работу в ГПО, где, как мне говорил, сам состоит уполномоченным…Через несколько дней Ленков предложил пойти на «дело». Короче говоря, я пошёл на это «дело», виноват, пьяным. Оно заключалось в ограблении живших у кирпичных сараев на Чите-первой железнодорожников… Ещё на деле были, с Ленковым и со мной, граждане Мишка-хохлёнок, Яшка-милиционер и ещё двое, их имена, виноват, не помню. Ограбили, извиняюсь, сорок рублей романовскими деньгами и кусок материи…

– Скажите, Багров, а кто был организатором шайки и ка…

– В момент моего вступления…

– Да погодите, дослушайте вопрос!

– Извиняюсь, товарищи правосудие!

– Кто явился организатором шайки и каковы её персональный состав и численность?

– Организатор – покойный гражданин Ленков, но в своё время, как я, извиняюсь, слышал, Ленков был помощником главаря. Но про того главаря, виноват, ничего вам, товарищи правосудие, пояснить не могу. Активных членов шайки, не считая наводчиков и укрывателей, было человек до тридцати, а ежели по фамилиям…

Минут двадцать Багров перечислял фамилии и давал характеристики членам шайки, попутно сообщая о совершенных каждым преступлениях. Если бы взгляды из лож, где находились подсудимые, имели материальную силу – Багрова уже бы по стене размазало. Потом, когда члены суда, обвинители и защита перешли к вопросам, эти взгляды уже могли испепелить. «Под занавес» Бориска сел на любимого конька – о себе, бедолаге:

– …В шайке мне не доверяли почти все время, вначале называли учеником, под конец граждане Ленков и Верхоленцев грозили убить. На «дело» ходил вначале без оружия, потом дали «бульдог», который, извиняйте, потерял при грабеже китайцев на Камчатской улице, а хороший наган, взятый мной, извиняйте, с этого грабежа, Яшка Верхоленцев у меня отобрал! И вообще, товарищи правосудие, я же после ареста товарищу Фоменко сразу же сознался, всех выдал и просил меня расстрелять!..

Внимательно слушавший Бориску Абрам Иосифович не выдержал и, с размаху хлопнув себя кулаком по колену, наклонил возмущённое лицо к соседу:

– Вот паразит! Все – злодеи, а он прям-таки – агнец заблудший! Давно пора в расход-распыл!

– Э, погоди, ещё и помилуют за чистосердечность, ишь, как поёт – заслушашься!

– Поёт, да не про себя!

– Тише, товарищи, не в теантре! – зашикали сзади, хотя и с запозданием. Председательствующий объявил заседание закрытым.

На морозном воздухе Абрамову дышаться стало легче, хотя снова одолел кашель, но ещё больше одолели мысли от услышанного и увиденного. «Багров… Какая всё-таки загадка человек! Молод, столько патетики, воевал, видимо, честно – говорит с гордостью, явно не врёт… Ну как же так?!»

Абрам Иосифович остервенело замотал головой, отчего зашёлся в надсадном приступе кашля.

«Как же так? Думал, что за все свои злоключения и перипетии научился я в людях разбираться… Вот тебе и научился! Пацана понять не могу! Как такая метаморфоза приключилась? Из бойца в бандиты… А ведь и вправду совсем пацан. Постой-ка, постой… Помнится, кто-то из ребят моего первого выпуска… Ну да, Сашок, конечно! Он нынче в агентах уездного угрозыска, он и рассказывал, что Багрову – всего-то семнадцать неполных лет! Вот те раз! А сегодня на суде? Восемнадцати лет сказали… Спутали по запарке, конечно…»