Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Публикация «Преступное дело», которую подписал некто Апаринов, недвусмысленно указывала на бездействие Антонова, на его тесную связь с уже арестованным начальником 5-го участка уездной милиции Тимофеем Лукьяновым.
Статья послужила толчком: в отношении Антонова Главным правительственным инспектором Нармилиции было назначено отдельное расследование с извещением редакции газеты, что «материалы этого расследования направлены в судебные инстанции, но разглашение всех обстоятельств и оных материалов до окончания следствия по делу шайки Ленкова в печати представляется невозможным».
Забегая немного вперед, скажем, что в обширных публикациях отчётов из зала суда обыватель так ничего по поводу Антонова и не узнал. К тому времени он исчез с политического и административного горизонта. Читатель же может сопоставить несколько дат и строк, приводимых ниже.
Ответ из Главупра Нармилиции в газету «Дальне-Восточный путь» датирован 13 июня. А 14 июня Антонов представляет в главк свой рапорт и приложенный к нему акт о том, что ему комиссией врачей установлен диагноз «малокровие при упадке питания». В рапорте начальник областной милиции собственноручно указывает: «Заболевание получено за период службы в милиции, каковая служба начата еще в г. Владивостоке, куда я был заброшен судьбой, скрываясь от преследования белобандитов как партийный работник, участвовавший в нескольких организациях по ведению борьбы и свержению реакционеров…» Антонов просит отпуска и выделения ему 200 рублей золотом для усиления питания и лечения.
Сильна была привычная для Антонова «номенклатурная надежда»: по-прежнему верил, что где-нибудь ещё сгодится на руководящих постах. Но «горяченькие деньки» конечно же надо пересидеть в укромном, спокойном месте, нервишки подлечить, то да сё…
На рапорте краткая резолюция министра Петрова: «Уволить, отказать в выдаче денег ввиду отсутствия кредитов. 18. VI. 22 г».
28 июня 1922 года начальник Забайкальской областной милиции Н. Н. Антонов приказом министра внутренних дел ДВР уволен со службы «согласно его рапорта». Ровно год проработал Антонов на этом посту…
Позднее – впрочем, что уж тут удивительного? – бывший большой милицейский начальник всплывет на номенклатурной волне и ещё покажет свою ретивость. Но это уже другая история. Из 1937 года…
1
Тополя обильно роняли на серый песок и скрипучие дощатые тротуары Амурской улицы золотые листья. Прихваченные ощутимыми утренними заморозками, они хрустели под ногами, лениво сметались ветерком под заборы в рыхлые кучки.
Абрам Иосифович зябко повёл плечами. Втягивая шею в воротник потёртого кожаного реглана, пожалел, что вышел из дому, не надев тёплой нательной рубахи. Ему и летом зябко – даёт о себе знать захватившая все внутренности слабость, позорная для боевого командира. Хотя, чего уж былую славу что кобылу пришпоривать. Откушала Груня марципанов…
Своё слово, данное товарищу министра внутренних дел Иванову в июле прошлого года, Барс-Абрамов сдержал. Центральная милицейская инструкторская школа в начале ноября 1921 года выпустила первый набор младшего командного состава Народной милиции, после чего Абрам Иосифович свои полномочия сложил. Раны так и не давали покоя, перенесенное воспаление легких тоже не прошло без последствий – врачи заподозрили туберкулёз. К счастью, диагноз не подтвердился, но лечения пришлось принять в избытке.
За минувшее лето, как самому показалось, окреп несколько, а вот подкатила осенняя хлябь… Снова перехватывало дыхание, раздражало бесконечное покашливание и першенье в бронхах.
А ещё тянуло в родные места, хотя ждать там его некому… Но не покидало убеждение, что в мягком и южном климате хвороба отступит, а если вообще уехать к тёплому морю, то совершенно другая жизнь может получиться, ведь сорок три всего, не старик…
Минувший год не у дел в отношениях с товарищами ничего не изменил. Навещали, привозили выделенный для Абрамова начальством милицейской школы паёк, приглашали на торжественные собрания и выпуски. Собственно, и лето в деревне на берегу Онона он тоже прожил не у чужих людей: уговорил его один из преподавателей школы погостить и поправить здоровье у своей матери. Она флигелёк отвела Абраму Иосифовичу, а он ей по хозяйству подсоблял. Приветливая и добрая старушка, а певунья какая! Под вечер соберётся с товарками на скамье под огромной раскидистой черёмухой, а там вслед за неторопливым бабьим разговором и песня потянется…
Абрам Иосифович действительно собирался уезжать из Забайкалья. Ему собраться – подпоясаться! Но, с одной стороны, все эти болячки, а с другой – как окунулся в прошлом году в милицейские дела, так и прикипел. Те, кого выучил, разлетелись по всей Дэвээрии, но кто в Чите остался – с теми часто виделся. Они ему про службу рассказывали, советовались. И через это совершенно по-другому стал воспринимать Абрам Иосифович милицейское дело, окончательно убедившись, насколько оно – штука сложная и опасная. И, без всяких банальностей, – благородное.
Потому и дорогой ценой доставшийся милиции разгром ленковской шайки, кое-какие подробности которого Абрамову были известны не только из газет, стал для него событием большим.
– Здорово, Абрам!
Знакомый голос прогудел за спиной.
Барс-Абрамов оглянулся и увидел своего старого партизанского знакомца, Петра Афанасьевича Аносова. С удовольствием оглядел его крепкую, рослую фигуру.
– Здорово, Афанасьич! – С удовольствием пожал жёсткую, сильную пятерню. – Ты погляди, не берёт тебя время! Крепок, дуб, крепок!
– Да уж, пока жаловаться грех, – довольно пробасил Аносов, согнутым пальцем разглаживая щеточку усов. Но тут же с обеспокоенностью вгляделся в товарища:
– Ты-то как, дружище? Слышал, прихватили тебя старые раны?
– Оклемался, – махнул рукой Абрам Иосифович. – Кончай про это балаболить. Живы будем – не помрём! Что новенького расскажешь?
– Так ты небось уже знашь, что на первое октября суд по ленковскому отребью назначили?
– Про это слыхал, – кивнул Абрамов.
– Двадцать пятого августа правительство Дэвээр специальный закон приняло! Вот как! – сказал Аносов. – Высший Кассационный суд дело по шайке будет рассматривать. Председателем самого Матвеева назначили, а членами тройки – Мадеко из Вышкасссуда и Берсенёва, заместителя председателя Главного Военного суда. Солидный состав! Вдобавок ещё и три общественных обвинителя – помпрокурора Забайкальского округа Штефан и наши именитые юристы – Трупп и Меер.
– Этих я не знаю.
– Ты чо, Абрам! Зубры ещё те! Расчехвостят бандитское отребье в пух и прах! Ты глянь, сколь их туда насобирали – почти сотню! Вот пролили, гады, кровушки-то людской!
Пётр Афанасьевич сокрушенно покачал головой.
– Жаль, главного злодея взять живьём не удалось! Хотелось бы посмотреть, как бы он на суде вился! – с ожесточением ударил кулаком в ладонь Барс-Абрамов.