Теперь я вернула ей Роми, и он не Вольный. Ведь не Вольный же?

Неужели она меня не простит?

Раздался стук, и я вздрогнула. По шее покатились струйки пота, впитались в воротник рубахи. Во рту образовалась пустыня.

— Мы…

Задумчивое «мы», сказанное Елрех, повисло в воздухе недосказанностью и породило тысячу разных вариаций для продолжения. Кого касалось это мы? Нас всех или только ее и Роми? Она хотела припомнить обиды, или… «Или» сеяло хаос в голове. Он за мгновение разросся до таких масштабов, что проще было отказаться от любых догадок. Тем более даже самые первые успели вскружить голову, вызывая слабость в ногах и тошнотворный комок, подкативший к горлу.

Тень сдвинулась с места, разгоняя суетливое скопище духов. Тень подняла руку к другой тени, и та попятилась.

— Мне нужно время, — прохрипел Роми.

Меня пробрал озноб, приморозил к полу, потек жидким льдом по крови.

Первая тень молча шагнула в другом направлении, падая мне на ноги, накрывая меня.

Сейчас все решится…

Веки, опустившись, закрыли от меня внешние источники страхов, но будто открыли винтик внутренних на полную мощь.

Руки Кейела все еще лежали на плечах, но я едва ли их чувствовала. Зато другое прикосновение опалило. Елрех легонько стиснула мне локоть и дружеским движением погладила. Таким мимолетным, что в обычной жизни, возможно, осталось бы незамеченным — будничным. Но в данную секунду оно подарило надежду на будущее. Ресницы впитали выступившие слезы, а Елрех ушла дальше.

Я осмелела. Открыла глаза, посмотрела на Роми, наблюдающего за Елрех. Он стоял в паре метров от нас, скрестив руки на груди и хмурясь. Он не выглядел злым, скорее — уставшим, утомленным. Однако не было и заметно такого безумия и отвращения, к которому привыкли. Наверное, именно его отсутствие бросалось в глаза так ярко, выдавая внутренние изменения в шан’ниэрде.

Хотелось сказать ему что-нибудь, но приказ, чтобы я молчала, останавливал.

— Это так… — тихо протянула за спиной Елрех, — тяжело.

Я повернулась к ней, выкручиваясь из объятий Кейела. Фангра сидела у стены и крутила в руках свой кинжал так, словно не узнавала его.

— Я одолела им лиертахона. Это было вместе с тобой, безрассудная человечка, — задумчиво продолжила делиться она. В больших серых глазах застыла растерянность. — И в ту же ночь перерезала им силки. В них угодила крохотная косуля. Ей еще жить да жить…

Мы с Роми шагнули к Елрех одновременно, и я, чувствуя укол в сердце, остановилась, уступила ему первенство. Но как только он опустился на корточки перед Елрех, все же не выдержала и подошла к ним. Присела с другой стороны и решительно взяла Елрех за руку. Если не простила, то отшвырнет. Зато сколько мучений сразу же оборвется внутри меня, вызванные множеством вопросов, на которые я пока не получила четких ответов.

Елрех схватила меня крепко-крепко в ответ, будто падала куда-то и пыталась удержаться. Хотя внешне она проявляла несоответствующее спокойствие.

Роми задышал шумнее, тяжелее, а затем потянулся пальцами к щеке Елрех. Едва притронувшись, отдернул руку. Елрех подняла голову, посмотрев на него тем же растерянным взглядом.

— Прости, — произнес он.

— Не заставляй себя, если тебе плохо, — с пониманием ответила Елрех. — Я не обижусь…

И закусила губу. Повернула ко мне голову, потом снова к Роми. Поинтересовалась вежливо:

— Как мне обращаться к тебе?

По мне прошла дрожь. Я и представить не могла, что сейчас твориться в их головах. Все ли прошло хорошо с этими артефактами?..

Скулы Роми резко очертились, губы превратились в тонкую полоску. Он склонил голову к плечу и уверенно, в полный голос произнес:

— Я люблю тебя, Елрех. — Взметнул хвостом, на скорости стукнув им о пол. — Меня не прекратило тошнить от твоего вида, но ты самая красивая женщина, которую я когда-либо видел. Эта раздвоенность восприятия мешает, и мне нужно время, чтобы справиться с ней.

— Я спросила не об этом. — Елрех втянула голову в плечи и сильнее стиснула мою руку.

Ромиар прикрыл глаза ладонью и, снизив тон, сказал, словно размышляя вслух:

— Ты моя избранница сердца. Мы прошли ритуал сердец, пусть мир этого и не помнит. — Сжал кулаки; под серыми губами блеснули клыки. — Мы напомним.

— Роми. — Елрех хотела тронуть его второй рукой, но сжала в ладони воздух. И проговорила с полуулыбкой: — Ты уважаемый исследователь, мне это нравится. Если ты не против, уважаемый исследователь, я буду звать тебя так.

На лице Роми расползлась улыбка. Она по-прежнему отражала усталость, но была…

Я понимала, что лишняя. Чувствовала это с самого начала, но не могла уйти. Кроме этого чувства во мне проснулось и другое. Неприкаянная… Я не знала, куда идти дальше, что делать. Предстояло так много, но все предстоящее казалось совершенно ненужным.

Несколько мгновений Елрех и Роми любовались друг другом, как после долгой разлуки или при первой влюбленности, а затем глазастая фангра отвлеклась и переменилась в лице. Ее серые глаза превратились в блюдца, а бледность едва не превратила голубую кожу в серо-белую

— Что ты делаешь, добрый человек? — спросила она, глядя в сторону артефактов.

Волосы на затылке встали дыбом, зашевелились.

Мы с Роми опять обернулись разом, не поднимаясь в полный рост. Кейел, позабытый на короткий срок всеми нами, стоял перед столом и держал в руках Слезу Луны. На его лице боролись чувства: неуверенность, сомнения, сожаления…

— Тебе это не нужно, Кейел, — произнес Роми, вставая на ноги.

Кейел только склонил голову ниже, рассматривая артефакт. Русые волосы непослушно выпали из-за ушей, повисли вдоль напряженных щек. Длинный нос бросал тень на губы, глаза ввалились под хищные брови и блестели из темноты. Но Охарс перелетели суетливо, закружили, выравнивая свет и смягчая острые черты лица.

— Нужно, — упрямо ответил Кейел.

— Зачем? — не отставал Роми, обыскивая взглядом комнату.

Я стиснула кулаки. От мысли, что Роми собирается обидеть Кейела, лишь бы тот не применил артефакт, становилось дурно. Зло просыпалось в груди, распылялось, сбивало с убеждения, что Кейелу нельзя вспоминать прошлую жизнь. Тем более из-за меня…

— Роми прав, Кейел, — взяв себя в руки, мягко проговорила я, тоже поднимаясь в полный рост.

— Почему? — спросил он и уставился на меня. — Почему ты отговариваешь меня?

— Потому что она впервые проявляет благоразумие, — процедил Роми, сжимая кулаки. Его хвост заметался из стороны в сторону.

Радовало лишь то, что, несмотря на зелье бодрости, он был истощен. В нем недостаточно силы, чтобы даже просто хорошенько приложить человека. Наверное, сейчас с ним справился бы и ребенок.