Нельзя.

А ведь даже Дароку похвасталась Волтуаром. Надо же. Кто-нибудь сумеет удовлетворить все ее прихоти?

Ревность мигом уничтожила последние крупицы желания дать ей еще один шанс.

Алурей, ты с самого начала знал, кто она? Знал, что она — мой враг? Наверняка. Ей нельзя доверять.

Приоткрыл глаза, покосился на нее, и она шустро отвернулась. Покраснела. Побледнела… Покусала немного нижнюю губу и решилась на глупость снова — потянулась к моей руке. По телу пробежал жар, напоминая холодное пламя — не сжигающее, а разрывающее плоть на мелкие кусочки, на песчинки… Страх охватил мгновенно, и я стиснул топорище до скрипа. Девчонка заметила и замерла с занесенной рукой. Ее губы дрогнули, подбородок задрожал, брови выгнулись, как будто она вот-вот заплачет.

Духи, сколько личин она носит?

Перехватив мой взгляд, она поняла, что я не шучу. Если придется защититься от нее, то я воспользуюсь топором. Или… Глупость. Но пусть верит в нее.

Зачем она вернулась? Зачем пришла за мной в Солнечную?

Она кротко сложила руки на коленях. Посидела молча несколько мгновений, колко рассматривая помещение, будто искала в нем последние крупицы пользы, пока я украдкой разглядывал ее. Затем разгладила складки на темных штанах и, упираясь ладонью в стену, поднялась. Решительно прошла мимо меня, снова пробуждая необузданный страх во мне.

Я дернулся вслед за ней, хотел удержать, но вовремя опомнился. Попытался найти хотя бы одну причину простить ее, пожалеть или… Нужны ли причины, чтобы полюбить?

Какая глупость…

И с Дароком пусть справляется сама. Пусть теперь сравнит всех мужчин, что у нее были. Она бросила правителя, бросила богатого жениха в своем мире, бросила меня… Вольного без крова, без будущего, с одной лишь единственной целью в жизни — спасти мир. И ту она отняла, обманув меня. И я ведь после этого подарил ей то, чего она хотела. Вернул ее в счастье, к которому она стремилась. Уничтожил мир ради нее. А она вернулась, и снова бросила меня. Зачем только искала?

Чтобы опять врать… Только это она и умеет.

Она удалялась, путая мысли, чувства, опустошая изнутри. Будто уходом отнимала что-то необходимое, бесценное. Края пустоты стремительно обрастали колючей болью, и хотелось до безумия закончить мучения как можно скорее. Я облизал губы и позвал ее.

— Асфирель.

Я вздрогнула, ощутив тупой удар в груди. Будто выстрелили в упор.

Не Аня, не Асфи. Асфирель…

Сглотнув с трудом, заставила себя вдохнуть и повернуться к Кейелу. Он сидел, ссутулившись и глядя на сбитые носы своих ботинок. Выглядел так, будто раздумывал чистить обувь или выбросить в ближайшую мусорку. На его лице ни один мускул не дрогнул, когда он перевел этот же безразличный взгляд на меня и добавил:

— Прощай.

Пожалуй, умереть под тяжелым прессом было бы не так… больно? Нет. Тут гремучая смесь и боли, и досады, и унижения, и усталости… Чего только не найдется в этом пласте, который вот-вот раздавит меня прямо в этом хранилище, прямо на этом полу.

Кейел отвернулся и принялся снова крутить носом сапога, рассматривая его.

Ну конечно… Идиотка! Он был Вольным, убежденным, что любит меня. Потом я вернулась и попалась на глаза парнишке, которому не хватало эмоциональной уравновешенности. Не хватало чувства собственного достоинства или… Черт его знает, что ему не хватало! Но он точно разбирался в чувствах. Теперь Вольный вернулся, а с ним осталось понимание собственных чувств. И он попросту разобрался, что никогда и не любил меня. Может, путал бедняга симпатию и страсть с любовью. Да, наверняка, так все и есть!

И разом полегчало — схлынули чувства, сомнения, будто их смело невидимой рукой. Вот только сдвинуться с места не удавалось, как и отвернуться. Я стояла и наблюдала за тем, кто был близко — в трех метрах от меня, — но представлялся кем-то далеким.

Я хмыкнула. Мы будто из разных сказок. Он гадкий утенок, превратившийся в прекрасного лебедя. А я… Русалочка?

Духи Фадрагоса! К черту сказки…

Тряхнула волосами и продолжила короткий путь. За камнями священного кольца что-то тихо обсуждали Роми и Елрех. Заметив меня, фангра резко обернулась. В сочувствии, отраженном в серых глазах, можно было утопиться.

— Ты куда? — дернув уголком губ, спросил рогатый.

— Заканчивать дела.

— А потом? — он нахмурился.

Елрех проводила меня взглядом в центр священного кольца.

— Не знаю. — Я пожала плечами, всерьез задумываясь над «потом». Видимо, понимание пришло с тем облегчением, которое подарил Кейел напоследок. Своим прощанием он поставил жирную точку в листе, где жизнь, расписанная в строках, была вся перечеркнута и заляпана черными чернилами. Я тихо сообщила друзьям о планах: — Жить хочу.

И забормотала обращение к духам.

— Погоди, Асфи, — произнес Роми, поднимая руку. — Мне нужно извиниться…

Но ждать я не собиралась. Ни ждать, ни задерживаться, ни оставаться в прошлом больше ни на секунду. Хватит. Давно пора двигаться вперед.

С последними быстро сказанными словами духи обратили меня в бестелесное нечто и подхватили, как пушинку.

Вся та легкость и силы, которые пришли ко мне с последними словами Кейела, очень скоро исчезли без следа. Наверное, будь я в теле, на земле, то плюнула бы на все и помчалась обратно к нему. Понадобилось бы — бросилась бы на его топор самолично. Лишь бы избавиться от невыносимой боли потери. Может быть, я бы ползала перед ним на коленях, вымаливая прощение и заверяя, что никогда больше не предам его. Я готова была на все.

Но духи предков и ветра уносили меня дальше и дальше от сокровищницы. Они же пленили рассудок, напитывая его силой и позволяя только думать, думать, думать… Ничего другого не оставалось. Как на ритуале Ярости, только без телесных мук.

Вина перед Кейелом пролегла дорожкой от самого нашего знакомства и через всю нашу совместную историю. За несколько часов размышлений, летя высоко над землей и разглядывая лесную местность, мне удалось увидеть ее как никогда отчетливо. Словно художник легкой рукой рисовал ее густыми чернилами прямо под нашими ногами, когда мы шли в очередном походе. И у меня возникал вопрос, который никак не отпускал: а я бы простила себя на месте Кейела?

С одной стороны, он тоже обманывал меня, использовал, когда это было ему нужно. С другой стороны, используя и обманывая, он потом не отнекивался и никогда не отрицал, что способен на подобное. Конечно, это не оправдывало его, но это будто обрывало дорожку его обмана. В его вине передо мной было множество светлых пробелов, и всегда находилось что-то положительное. Скинул в реку Истины — подарил силу. Использовал, чтобы узнать тайну Аклена и Ил — так ведь был уверен, что и мне жить в Фадрагосе, которому грозила опасность. Как ни крути, а цель у Кейела всегда лежала в полюсе защиты всего мира и каждого существа, живущего в нем.