Эльфийка оглянулась боязливо, вытягиваясь стрункой, и тотчас же пришла в себя. Выдохнула, гордо задрала нос и фыркнула язвительно.

— Это ты меня на себя потянула. Вот я и не устояла.

Покачав головой, я осмотрела остальных. Почти никому от темных душ не досталось, кроме коренастого Норкора. Но причина, почему его руки все исполосованы и в крови, стала ясна в первые же секунды. Васоверг, выбежав из коридора, бросился к нему обратно и с неудержимой злостью пытался вытащить черные души голыми руками. В момент, когда из его порванных рукавов выпали плети, Гахсод ударил друга кулаком в лицо. Норкок отлетел к стене, тряхнул головой и, покосился злобно на коридор, сплюнул. Потер скулу с покрасневшим пятном и гордо распрямив сутулые плечи направился к Дароку.

— Что за дверью? — спросил Дарок, отводя раздраженный взгляд от собрата на меня.

Я посмотрела на массивную дверь вверху широких ступеней, заставленных чашами с огнем. Ее изучала троица: Кейел, Елрех и Роми. Ощупывали, разгадывали витиеватые узоры, видимо, решили, что в них запрятано послание. Придется их разочаровать.

— Самое страшное позади, — бросила, направившись к первой ступени.

У двери в зал с историей обезопасила нас, громко повторив для всех:

— Что бы ни стояло перед вами дальше, ни в коем случае не трогайте ничего.

Увидев понимание в глазах абсолютно всех, отобрала у Роми факел и попросила Архага открыть дверь. Как только мы вошли внутрь, посыпались уточнения о том, что именно нельзя трогать.

— Артефакты, — ответила я, освещая перед собой во мраке клочки пути. Разжигать масло по краям стен, исписанных историей Фадрагоса, не хотелось, и я пыталась отыскать проход дальше, размахивая скупым огнем. — Пройдем по коридору, попадем в зал. В нем алтарь. Руки отрублю, если хоть кто-то посмеет что-нибудь тронуть.

Стоило произнести угрозу, и Стрекоза, крадущаяся в свете моего факела, исчезла из поля зрения. Ей не раз приходилось испытывать мое терпение и проверять, как далеко я готова зайти, выполняя обещания.

— Тут какой-то свиток, — произнесла в темноте Елрех. Мне бы ее зрение…

Я шагнула на голос и вскоре отыскала рычаг. Небольшая каменная дверь отъехала как раз возле Кейела. Свет его факела предъявил взору чернеющий проем. Я подсказала:

— За порогом можно призвать Охарс.

Повторять Кейелу дважды не пришлось, и уже через несколько мгновений существа один за одним проходили в освещенный подземный коридор. Я стояла у постамента со свитком, опираясь на камень рукой, и прогоняла эмоции. Кромешная темнота раз за разом подползала ко мне, старалась уничтожить островок света. Под сводами сокровищницы будто жили самые свежие воспоминания, и они нагоняли дикую тоску. Под ее тяжестью одолевало желание затеряться во мраке, забиться в угол и расплакаться.

Не было ни малейшего желания разбираться в причинах, вызывающих такую тоску. Благо, сил хватало сосредотачиваться на сиюминутных проблемах.

Позволив себе короткую слабость, я задержалась и не заметила, как в круглом зале, укрытом темнотой, осталась одна. Или не одна?..

Высокий, широкоплечий силуэт отделился от тьмы. Стальные рога поймали свет факела и блеснули угрозой. Дарок смотрел на меня свысока и, жуя губы, о чем-то размышлял. Приняв решение, хмыкнул и шагнул ближе. Я не шелохнулась, выражая твердость и безбоязненность перед воином.

— Я знаю, кто ты.

От короткой фразы бросило в пот. Сердце ухнуло.

— О чем ты? — я растянула улыбку, стараясь сделать все, чтобы она не дрогнула.

Дарок улыбнулся в ответ, походя на сытого кота. Поднес руку к моему лицу и, подцепив прядь волос, выбившуюся из косы, накрутил ее на палец.

— Гархорт тоже ничего не мог дать своей Вестнице, — протянул он.

Я попыталась рассмеяться, но смех застрял в горле. Ноги налились свинцом и, чтобы хоть немного почувствовать в них силу, я поменяла позу. Повернулась к постаменту спиной и налегла на него локтями, придавая телу показную расслабленность. Выдавить из себя смех так и не удалось. Пришлось выгнуть бровь и коротко произнести:

— Смешно.

— Смеешься надо мной, Асфи? — Дарок потянул за прядь, но боли не причинил. Заставил только посмотреть в глаза цвета стали. Толстые губы, исполосованные шрамом, приблизились к лицу. — Долго смеяться не позволю…

Обещание повисло в воздухе напряжением. Напомнило о нашем уговоре. Как мне избавиться от его преследования, не вызывая подозрения всей своры? Несчастный случай?

Дарок усмехнулся, словно поймал меня с поличным, и принялся рассуждать:

— Откуда тебе известно столько о сокровищнице? Откуда эти знания?

— От старухи, — упрямилась я.

— Женщина, ты не идешь вперед, — проигнорировал он меня, — ты разносишь вести. Предупреждаешь, оберегаешь, даруешь каждому то, что он заслужил. — Погладил пальцем щеку, и я поморщилась беззастенчиво — противно. Дарока это ничуть не смутило. — За этим вы и являетесь в Фадрагос. Вестницы… И уходите от нас, так никому и не сказав, кто вы. Поэтому о вас почти ничего неизвестно.

— Я не Вестница, Дарок. Ты бредишь!

Я попыталась уйти, но Дарок сразу шагнул навстречу, заставляя отпрянуть обратно к камню.

— А я тебе не верю. — Гнилостное дыхание добралась до носа, вынуждая отвернуться. От доброго настроения Дарока не осталось и следа. Он прорычал мне в лицо, едва не стискивая клыки. — Ты не забыла, что я пообещал тебе, Асфи?

— Такое забудешь!

Я толкнула его в грудь, и, на мое счастье, он от неожиданности отпора с моей стороны, отступил. Радовало и то, что не бросился преследовать. Охарс маячили у порога, указывая путь к выходу.

— Условия переменились, женщина!

Гнев нахлынул еще большей волной, бросился в щеки, зазвенел в ушах. Я порывисто обернулась и уставилась на громилу, сжимая кулаки.

Дарок поднял факел, оставленный мною у постамента, и сказал:

— Я найду тебя, приведу в Васгор к своим воинам и проведу по осколкам костей или по углям. И если твои ноги не пострадают, то пойму и я, и мои воины, что ты соврала мне. Тогда я посажу тебя на цепи. На те цепи, которые не позволят тебе взывать к духам. И хочешь ты того или нет, но ты станешь матерью моих сыновей. А со временем ты научишься любить меня, как когда-то первая Вестница любила Гархорта. Я стану таким же вождем, каким был он. Твои знания позволят мне стать самым мудрым и уважаемым вождем.

Языки огня плясали рядом с его лицом, танцуя в жестоких глазах. Выколоть бы их и скормить птицам!

Глубоко вздохнув, взяла себя в руки. Терпение было на грани. Казалось, что если дам малейшую слабину, то эмоции хлынут через трещину и снесут все на своем пути. Голова кружилась. Я невольно потрогала себя под носом, опасаясь, что повысилось давление и у меня опять пошла кровь. Крови не было. Она лишь бушевала в сердце, заставляя его работать на полную мощь.