«Это не поможет ни тебе, ни твоим друзьям. Вы все сгинете, пытаясь противостоять мне. Не будет ни фанфар, ни принцессы, только вечность, полная мук и отчаяния. Неужели ты предпочтешь такое славной и вольной судьбе?»

«Вольной судьбе марионетки?»

«И это все, что тебя угнетает? Кратковременная потеря контроля над своим любимым телом? Мальчик, ты неправильно мыслишь. Чародеи нашего уровня живут тысячи лет, что такое пара часов рабства по сравнению с вечностью могущества? Ты знаешь, сколько я был рабом своего учителя? Четверть века, зато теперь я повергаю законы Вселенной одним своим словом».

«Ты тоже раб! Только ты раб своего пророчества! Ты рассказываешь мне о свободе, а сам убивал хороших людей моими руками! Будь ты проклят! Пусть сгинут все твои планы в Бездне!»

«Эмоции, мальчик, эмоции. Это пагубный путь для посвященных. Ты выполнял мою волю. Ибо эти люди угрожали нашим планам. Их смерть лежит на мне, если тебе от этого легче. Им повезло, большинство шли в бой с искренним желанием. Это очень славно – умирать за дело, в которое веришь».

«Умирать, как на бойне? Твоя извращенная логика так же гнила, как и твои цели. Я никогда не буду служить тебе!»

«Ты так узко мыслишь, мальчик. Так поверхностно…»

«Лучше умереть!»

«Будь осторожен в своих желаниях. Если ты не хочешь быть моим союзником, значит, навеки останешься рабом. А пока лежи и жди меня. Сейчас я закончу с медитацией, убью твоего неугомонного дружка-наемника и спущусь за вами. Тебе принести его голову? Или голову принцессы?» – Джошуа и не заметил, как спокойный голос забытого колдуна перешел в рассерженное шипение Призрака. – «Твой черед близко, мертвый человечек!»

Джошуа закричал, отгоняя морок, огляделся и только тут заметил, как внимательно смотрят на него товарищи.

– Браво, мой друг, вы отменно держались, – похвалил мэтр Гаренцворт. – Под таким напором сложно устоять даже опытному мэтру.

– Мы должны торопиться! – выпалил Джошуа. – Он уже заканчивает свою медитацию и скоро придет за нами!

– Он подавится Каем! – безапелляционно отрезала Майриэль, – Чего ждем, господа? Вдохновения? Рамил! Запевай!

Это была странная песня, совсем не такая, какую он представлял себе.

Первым начал мэтр Гаренцворт. Голос старшего чародея, вначале тихий, постепенно наливался силой. Слова чужого языка, почти потерявшие для Джошуа смысл, взмывали к потолку второго этажа. Откликом им было легкое подрагивание, охватившее стены и набиравшее силу с каждым мгновением.

Когда старший чародей подал знак, к нему присоединился Паки. Легкая картавость парня, сначала звучавшая диссонансом на фоне гладкого произношения Рамила, постепенно сгладилась, слилась с голосом старшего мэтра, добавив песне новых красок.

Когда настал черед Майриэль, башня уже тряслась вовсю. С потолка сыпалось, а остатки стекол в узких проемах окон бились об пол там и тут.

Мелодичный напев эльфийки перекрыл другие голоса, соединил все мелодии, и тогда тряска усилилась, словно противостояние разных сил вышло на новый уровень. Башня дрогнула.

Джошуа пришлось вцепиться в алтарь, чтобы не покатиться по вставшему под углом полу. Он даже успел пожалеть, что не прикован, как остальные.

Рамил кивнул ему. Пора.

Джошуа заговорил.

Партия дракона, в отличие от прочих, была именно текстом, речитативом, который требовалось произносить неторопливо и через определенные промежутки времени. Можно сказать, что она была ритмом, костяком всей песни-ритуала. Почему при этом дракон вступал в песню последний, было совершенно непонятно.

Хотя нет, все-таки понятно.

Драконьи слова придали башне устойчивость. Она по-прежнему рушилась и дрожала, но теперь делала это чинно, не шатаясь по сторонам, подобно пьяному.

«Немного терпения, мертвый человечек, я почти закончил. Передай своим друзьям, чтобы попрощались друг с другом».

Джошуа заставил себя не реагировать.

Вдумчиво и упорно произносить свою часть текста.

Некоторое время это получалось.

Он даже закрыл глаза, чтобы лучше сосредоточиться на собственном голосе, а не шарахаться от каждого пролетающего рядом фрагмента потолка.

Лучше бы он этого не делал.

Темнота перед глазами продержалась совсем немного. Потом начали проступать какие-то неясные очертания. Вскоре они приобрели объем и цвет.

Цвет серого неба, затянутого тучами, чье хмурое спокойствие прорывало ярко светившее солнце.

Горящий город под ногами и фигура мужчины со щитом…

Младший мэтр испуганно открыл глаза, боясь сбиться с ритма.

С удивлением понял, что все еще произносит нужное. Неужели это возможно? Быть сразу тут и в сознании Призрака? А если это очередная ловушка? Очередной, последний, хитрый трюк?

Возможно. Скорее всего, так оно и есть.

Вот только…

Вдруг есть хоть какой-нибудь мизерный шанс помочь Каю и Джулии там, наверху. Повлиять на исход этого глупого и самоубийственного для наемника поединка?

Принять решение.

Джошуа закрыл глаза и оказался на крыше.

Принцесса все так же лежала, скорчившись в центре алтаря-крыши. Обостренными чувствами Ассантэ он услышал ее дыхание.

Потом понял, что Призрак сидит, скрестив руки в позе медитации. Увидел Кая, неспешно подкрадывающегося к нему.

Услышал смешок.

Кай замер, выставив перед собой щит и пряча меч.

– Извини, – прыснул Призрак. – Не удержался. Хотел, чтобы ты подобрался поближе, чтобы напугать. Ты оказался неплох для смертного. Признаться, я зря недооценивал тебя.

– Ты не первый, – сказал Кай, потихоньку двигаясь вперед.

– Но, похоже, буду последним, – вздохнул Призрак.

– Я оптимист, – признался Кай, делая еще шажок.

Призрак сидел к нему вполоборота, основное внимание он уделял принцессе.

– Я тоже. Ты только погляди, сколько внутренней силы в ее крови! Порой я думаю, что лучше сцедить ее всю себе, и Бездна с этими династическими заморочками. Как считаешь?

– Категорически не согласен. – Еще маленький шажок.

– Ну вот, твое присутствие рушит рисунок заклинания, придется исправлять, – Призрак вздохнул и начал подниматься.

Кай счел это удачным моментом для нападения – колдун находился в неустойчивом положении и открывался удару. Случай лучше вряд ли представился бы.

Клинок вошел чародею в живот. Кай ткнул сильно, но не стремился вонзить лезвие по самую рукоять. Его целью было вызвать болевой шок у накачанного темной силой тела, после чего срубить ничем не защищенную голову.