– Почему вы так смотрите? Думаете, что я – странная? Или считаете, что изучать такие вещи глупо?

– Не, не глупо, но… – начал он и вдруг запнулся.

– Но – что? Договаривайте.

– Но дело в том, что опыт переживания смерти, как и любви – это опыт экзистенциальный. Интеллектуальным способом его не постичь.

Я впервые в жизни разговаривала с кем-то на такие серьезные темы. И эти слова заставили меня задуматься. «Смерти и любви…» Выходит, зря я читала любовные романы? Невозможно узнать, что такое любовь, пока сам не полюбишь?

Почему-то стало стыдно.

Мне восемнадцать, в жизни произошло уже так много событий, а всё, что я знала о любви: имя существительное, нарицательное, третье склонение, женский род. Непостоянный признак: единственное число.

И еще почему-то захотелось узнать о жизни Марка больше. Что он знает о смерти и любви?

Только задавать такие вопросы было неудобно, поэтому я опустила глаза и сказала еле слышно:

– Мне кажется, что любовь – это свет между двумя людьми.

– Да? – он лишь усмехнулся в ответ на эту фразу. – Пожар, между прочим, тоже свет, но такой, что может уничтожить тебя.

После этих слов я почувствовала непонятную досаду. Подняла голову, взглянула на него в упор и решила поспорить.

– Говорят, лучше один раз вспыхнуть и сгореть, чем всю жизнь тлеть. Или вы не согласны? Предпочитаете огню тусклое мерцание лампочки?

Он пристально на меня посмотрел, но ничего не ответил.

Конец ужина прошел в молчании, а потом мы собрались и вышли на улицу. Начинался снегопад: снежинки, пока еще крошечные, волшебно искрились в свете фонарей и медленно опускались на землю. Марк довел меня до подъезда, затем мы попрощались и он направился домой. Но заходить в подъезд я не спешила – почему-то стояла и смотрела, как Марк удаляется. И вдруг увидела, что он стал прикуривать сигарету.

Ох, Марк Эдуардович! Значит, продолжаете вести нездоровый образ жизни? Как нехорошо! Но ничего,  сейчас мы это исправим.

Я наклонилась, слепила снежок, прицелилась и запулила ему в спину – прямо между лопатками. Он вздрогнул и развернулся: в это время я уже лепила второй снежок.

– Лика, ты что творишь?

– Марк Эдуардович, сейчас же выбросьте сигарету!

– Лика, – повторил он и вдруг начал медленно возвращаться назад, – хорошенько подумай о том, что ты собираешься сделать.

Он говорил очень спокойно, словно вводил в транс – самым завораживающим голосом из всех существующих на свете. Но я не поддалась.

– Я прекрасно понимаю, что собираюсь сделать. Пульнуть снежком вам в лоб, если немедленно не выбросите сигарету.

– Лика, – каждое слово будто загоняло в капкан. – Немедленно. Заходи. В подъезд. А то хуже будет.

– Ой, как страшно! – я опять устояла – только рассмеялась в ответ.

– Ладно, я тебя предупредил, – он  выбросил сигарету в урну около подъезда, мгновенно оказался рядом, выбил снежок из рук и уложил меня в сугроб. От неожиданности я завизжала, а потом снова стала смеяться. Подняв голову, увидела, что и он смеется тоже.

– Марк Эдуардович, ну как не стыдно!

– Я предупреждал!

Он немного посмотрел, как я барахтаюсь в снегу, потом наклонился, быстро поднял меня из сугроба, и на какой-то миг наши лица оказались очень близко. Горячее дыхание смешивалось с морозным воздухом, снежинки падали на его лицо, превращаясь в маленькие капли, и казалось, что в каждой из них отражается звездное небо.

И внезапно, совершенно неожиданно и по непонятной причине, я почувствовала себя очень, очень счастливой. И даже подумала, что теперь знаю, как пахнет счастье – растаявшими снежинками.

Но тут же отогнала эту мысль. Счастливой? Ну что за бред. С чего бы?

Это же просто обычный вечер. Обычный снегопад.

Ну подумаешь, Марк мне улыбается.

Ну подумаешь, миллионы звезд в какой-то растаявшей снежинке.

А Марк вдруг стал очень серьезным, резко от меня отстранился, пробормотал что-то невразумительное и пошел в сторону своего дома, не оглядываясь. Я в растерянности зашла в подъезд и поднялась в квартиру. Разделась, помыла руки и легла на кровать.

В голове была полная неразбериха.

Когда вернулась мама, я притворилась, что уже сплю, а на самом деле полночи провела без сна.

А на следующий день неразбериха усилилась еще больше: ведь я получила это сообщение.

…Всё случилось во второй половине дня, ближе к вечеру.

До обеда я никак не могла сосредоточиться и сесть за уроки – ходила какая-то рассеянная, постоянно думала о вчерашнем случае. Крестную и моего учителя связывали давние дружеские отношения. Но почему она никогда не рассказывала мне о нём?

«А что, это важно?», – всплывали в голове её слова. Если подумать – и правда, почему тётя Надя должна передо мной отчитываться? Может, действительно не придавала этому значения. Но то, что она ему зачем-то насчет меня звонила, да ещё и несколько раз, мне всё же не понравилось. Не люблю протекции и тому подобное – у меня и без этого с учебой порядок. Но говорить об этом с крестной, пожалуй, не стану, иначе придется признаться, что я откровенничала с Марком. Лучше обо всём забыть и спокойно жить дальше.

Стоило мне принять такое решение и наконец-то засесть за уроки, как телефон пиликнул – пришло уведомление о новом сообщении в соцсетях. Когда я его увидела, сердце почему-то забилось так, что я едва смогла дышать.

«Привет! Пообщаемся?».

Конечно, дело было вовсе не в содержании сообщения, а в том, от кого оно было отправлено.

BAD BOY.

BAD BOY???

Машинально я нажала на страницу пользователя. Фейковый аккаунт, друзей нет. На странице – лишь несколько перепостов из разных пабликов, ничего особенного, но сердце продолжало выпрыгивать из груди, а пальцы – жить своей жизнью.

«Я не общаюсь с плохими мальчиками, тем более – с анонимами».

Ответ пришел сразу.

«Да? А говорят, что хорошие девочки любят плохих мальчиков».

Ух. Может ли это писать тот, о ком я думаю?

«С чего ты взял, что я – хорошая девочка?»

«Увидел твои фото и мне так показалось. Я ошибся?»

Я не знала, как на это ответить. Чтоб хоть немного успокоиться, выключила телефон и решила сделать кофе. Но когда начала его пить, поняла, что хочу чай. Заварила с апельсином и корицей и отхлебнула глоток. Нет, не хочу.

Не выдержала и опять включила телефон. Новое сообщение.

«Наверное, я напугал тебя. Прости. Возможно, я не такой и плохой».

«Возможно?»