«Неумелое пение»?! Тяжело дыша от волнения, я пошел за Паком. За дверью оказался читальный зал: вдоль стен – шкафы с книгами, по центру – ряды простых столов с дурашливо-розовыми лампами в виде гибких палок. Это, наверное, чтобы свет можно было направлять прямо на страницу. Одна из ламп была включена, освещала раскрытую книгу. Я в библиотеках был нечастым гостем (ладно, если честно, я не переступал их порог с тех пор, как школу окончил), но мне здесь понравилось, уютно. За окнами, в аккуратном садике, угасал закат. Странно взбудораженный моментом, я подошел к столу и приподнял книгу, чтобы взглянуть на обложку.

Книга была старая, с потертыми страницами, на обложке – весело скачущий козлик и название: «Сказки дедушки Ю». Пф-ф-ф.

– Ты учишься, да? – озарило меня. – На какого-нибудь мастера фольклора или вроде того.

Некоторые айдолы старались получить образование, чтобы найти работу, когда закончат карьеру. Странный выбор темы, конечно, но если ему нравится…

– Читай, – негромко сказал Пак.

От его голоса я мурашками покрылся – в книге наверняка какие-то заклинания. Возможно, он – чернокнижник, и сейчас они с библиотекаршей принесут меня в жертву. Я медленно опустился на плетеный стул и уставился на страницу.

«Гён Хи обернулась, но не увидела торговца. На его месте стоял прекрасный юноша, одетый в белоснежный ханбок, но тень его была вовсе не человеческой. Это была тень лисицы с девятью хвостами, ибо на самом деле юноша был оборотнем кумихо».

Я отпрянул от страницы как ужаленный. Пак смотрел не отводя глаз, и по спине у меня пополз холодок.

– Ты… Лис? – выдавил я.

Глава 8

Ханган

Пак вскинул брови.

– Может, еще разок подумаешь? Дам тебе вторую попытку, прежде чем окончательно решить, что ты тупой.

Я сжал руками виски. Мысли прыгали, как кузнечики. Если это не розыгрыш, Пак только что раскрыл мне какой-то секрет, и я должен срочно понять, в чем он состоит. Как же хочется выглядеть в его глазах умным! Но я настолько не ожидал разговора о Лисе, что в голову не приходило абсолютно ничего.

Пак захлопнул книгу и навис надо мной, упираясь руками в стол. Я слегка отодвинулся: вдруг у него окажется пасть с вампирскими зубами и он меня сожрет? Ничему уже не удивлюсь.

– Хён, – вкрадчиво начал он. – Давай подумаем вместе. Все видят меня красивым, а ты видишь мое обычное лицо. Все слышат твое потрясающее пение, а я слышу обычное. О чем это говорит?

Вот почему он так странно на меня смотрел во время вокальных репетиций…

Пак угрожающе нависал надо мной, перегнувшись через стол, но я что-то не улавливал суть его повествования.

– Бесполезно. – Он со стоном опустил голову, растрепав идеально ровную стрижку. – Спрошу прямо: ты заключал сделку с кумихо?

Я приоткрыл рот, на сто процентов уверенный, что предательски краснею: горячим обдало уши, щеки, даже шею.

Вариант 1, трусливый: «Нет, конечно!»

Вариант 2, нейтральный: «Откуда ты знаешь?»

Вариант 3, крутой: «Заключал, потому что хотел тебя увидеть, но ты что-то не впечатляешь».

Меня всегда тянуло выбрать самый трусливый вариант, но тут я откашлялся и проговорил:

– Откуда ты… знаешь… – На вопросительную интонацию решимости уже не хватило.

Пак притянул к себе стул от соседнего стола.

– Ты вчера увидел меня таким, как есть, и начал орать об этом на всех перекрестках. Потом запел – прямо скажем, так себе, а остальным крышу снесло. – Он оседлал стул и сложил руки на спинке. – Я сразу догадался.

Мы сидели, как шахматисты, разделенные столом, только тикающих часов не хватало. Я был в шоке, что меня раскрыли, но к шоку примешивалось кое-что еще. Знаете чувство, когда тот, кто вам нравится, вдруг делает что-то умное или классное? Сразу кажется: ты правильно выбрал, кем восхищаться, в сердце – умиление и гордость, которых никто снаружи не заметит и не поймет.

– Стоп, – очнулся я. – Что значит «увидел таким, как есть»? Получается, ты просто вот так выглядишь? Ты…. – Ох, наконец до меня дошло. – Ты заключил сделку с Лисом, и он дал тебе прекрасную внешность?!

Разочарования я скрыть не смог, и Пак тяжело вздохнул:

– Знаю. Ты вместе со всей Кореей думал, что я фантастически красивый. Сорри за облом.

Ну вот это было явное преуменьшение! Размах облома Пак оценить не мог, потому что не знал главного. Для меня он – не просто известный айдол, который рекламирует сотовую связь и зубную пасту, он – самый особенный человек на свете, вид которого заставлял меня улыбаться каждый день пять лет подряд. Я смеялся его мрачным шуткам в соцсетях «Тэянг», смотрел все интернет-шоу с его участием, даже то, где гостей заставляют есть всякую гадость. Я помнил имена его сестер, мечтал посетить его родной город и пройтись по тем же улицам, где он гулял в детстве.

И теперь он этого, клянусь, не узнает, потому что я уже понял, как звезды относятся к фанатам. Считают их тупыми и приставучими, какой-то серой массой, которая пускает по ним слюни и пишет дурацкие записки с сердечками. Но я точно знал одно. Если человек пишет: «Линхо, ты спас мне жизнь», вполне возможно, так оно и есть.

В общем, круто, что у меня остались хоть какие-то секреты, а то я от неловкости провалился бы сквозь землю – или, точнее, сквозь выложенный плиткой библиотечный пол.

– Красивого Пака… Ну того, настоящего… Его что, вообще не существует? – жалко спросил я. – И никогда не было?

– Прости, – отрезал Пак, и я с удивлением понял, что он не валяет дурака, ему действительно больно об этом говорить. – Настоящий Пак – я, другого нет. Лис создал иллюзию, ее ты и видел.

Ну, это объясняло его феноменальную, заоблачную красоту, какой просто на свете не бывает. Я взгрустнул – так долго восхищался фальшивкой и восхищался бы, может, до конца жизни, если бы не встреча с Лисом.

– Остальные тебя по-прежнему видят красивым, – понял я. – А я перестал, когда…

– Когда сам заключил сделку, – кивнул Пак. – Я уже понял: на тех, кто под сделкой, иллюзии не действуют. Генеральный директор концерна видел меня обычным, еще когда нашу группу собирали. Ын Сок еле уговорил его меня взять. – Пак усмехнулся. – Видел бы ты эту свару: я стоял, как кукла, генеральный тыкал пальцем мне в лицо и с пеной у рта доказывал, что я некрасивый. А наш Ын Сок и остальные члены совета не понимали, о