Я целую дочь и немедленно получаю вознаграждение в виде широкой улыбки.

– Прости еще раз, – говорит Элис.

Только тут я замечаю, во что она одета. В розовую футболку с белой надписью «Нью-Йорк» на груди. Я присматриваюсь еще раз.

– У меня есть такая же футболка, – говорю. – Ну и совпадение.

За спиной звучит смех – это мама вошла в кухню и услышала мою последнюю фразу. Элис тоже смеется, потом с заговорщической улыбкой переглядывается с мамой:

– Мне самой сказать, или это сделаешь ты?

– Что сказать? – я смотрю на маму.

– Ох, Клэр, ну ты и смешная. Эта футболка и есть твоя.

Мама, Элис и Ханна дружно хохочут.

– А, – вот и все, что я в состоянии выдать.

Элис, наверное, считает меня ужасно нудной. Сперва я устраиваю скандал из-за лака для ногтей, потом не вижу ничего смешного в шутке с футболкой.

– Я облила свою, – поясняет Элис. – Другой розовой у меня нет, а мы как раз собирались в деревню. Мне не хотелось менять весь наряд. Нужно было подобрать что-нибудь к белым джинсам, и мама разрешила взять твою футболку.

От меня не ускользнуло, как легко прозвучало слово «мама»: словно для Элис оно естественно, словно она употребляла его всю жизнь.

– Знаешь, я лучше переоденусь, – добавляет сестра. – Зря я взяла твою одежду. Прости.

Она встает, но тут вперед выходит мама.

– Не глупи, Элис. Переодеваться не нужно. Клэр не возражает. Правда, дорогая?

– Конечно, не возражаю, – выдавливаю из себя и прибавляю фальшивую улыбку.

Мама с Элис день ото дня становятся ближе, а меня отодвигают в сторону. У них уже организовался свой маленький клуб, где мне нет места.

– Да и вообще, – заявляю, – сестрам ведь так положено. Ну, делиться одеждой?

– Точно. – Элис, просияв, вновь садится. – Сестры всем делятся.

Она берет ладошку Ханны и продолжает наводить красоту.

Девочки уже спят, Люк работает в студии, а мы с мамой и Элис устраиваемся в гостиной. Я переодеваюсь в мешковатые штаны и футболку, прихватываю бутылку вина и разливаю его по трем бокалам.

– У тебя усталый вид, – замечает мама. – Жаль, что ты не можешь взять отпуск.

– Угу. – Я не вижу смысла обсуждать это в очередной раз, поэтому коротко соглашаюсь и переключаю внимание на Элис. – Как ты переносишь смену часовых поясов?

– Неплохо. Прошлой ночью спала уже лучше, хоть и проснулась в пять утра. Пошла вниз попить воды. Надеюсь, никого не разбудила.

– Меня – нет, – заверяет мама. – В мою часть дома ничего не долетает. Если Люк работает по ночам, я порой слышу, как открываются-закрываются двери в студию, но вообще сплю мертвым сном.

– Люк работает по ночам? – Элис вопросительно смотрит на меня.

– Бывает – когда на него находит вдохновение. И особенно, когда он увлечен работой.

– Как сегодня, – говорит мама. – Я вроде бы слышала его в студии ночью.

– Вполне возможно. – Я отпиваю вина. – Сейчас у Люка как раз прилив вдохновения.

– И тебя не беспокоит, что он всю ночь проводит в студии? – спрашивает Элис.

– Нет. Люк ведь работает, – отвечаю.

– Мне бы такое не понравилось, – заявляет Элис. – У меня бы он был под боком, чтобы я точно знала, где он.

Мы смеемся, хотя я не нахожу это заявление таким уж смешным.

– У тебя есть парень? – интересуюсь.

– Нет, – мотает она головой. – Была парочка ухажеров, но ничего серьезного. – Она часто-часто моргает и отводит взгляд.

– Элис, что с тобой? – настораживается мама.

– Ничего. Простите. – Сестра проводит пальцем под глазами.

– Что такое, милая? – Мама отставляет бокал и пересаживается на диван к Элис.

Я остаюсь в кресле, но напрягаюсь – что сейчас будет?

– У меня не было нормального парня, такого, чтобы я его любила. – Элис смотрит на нас с мамой. – Папа не разрешал.

При упоминании отца мама заметно вздрагивает. Я знала, что тема будет непростой, и надеялась, что сегодня она всплывет. Нам с мамой интересно узнать о детстве Элис, но мы решили ее не торопить. И вот, похоже, она сама хочет поговорить, нам даже не нужно спрашивать.

Мама обнимает Элис. Потом переводит взгляд на меня, словно ищет поддержки. Я легонько киваю.

– Элис, дорогая, не хочу тебя торопить с рассказами об отце, но раз уж ты сама его упомянула, то, может, поговорим? Я тешила себя надеждами, будто ты живешь счастливо и отец добр к тебе. Мне очень больно знать, что все не так.

– Нет-нет, папа хорошо ко мне относился, – заверяет Элис. – Он меня любил; вот только не хотел, чтобы его девочка взрослела. Я думаю, все отцы такие. Люк, наверное, тоже будет трястись над Ханной и Хлоей.

– Он уже начал. Люк часто шутит с Ханной – мол, до тридцати лет никаких парней.

Я с улыбкой вспоминаю, как Ханна закатывает при этом глаза, а потом заявляет – ну и ладно, мальчишки все равно вонючие.

– Знаешь, я написала тебе море писем, – признается мама. – Но не знала, куда их отправлять. Они наверху, в коробке, вместе с подарками, которые я покупала тебе из года в год. Отец, увозя тебя в Америку, обещал вернуться через пару недель. Мол, это просто отпуск. – В маминых глазах плещется боль; боль вперемешку с виной. – Нельзя было давать согласие! Мне следовало сразу понять, что возвращаться никто не планирует. – Мама смахивает бегущие по щекам слезы. – Прости меня, Элис.

– Ну что ты. Не плачь, пожалуйста. Я знаю, ты не виновата, – мягко утешает Элис.

– Я люблю тебя. Всегда любила, ни на минуту не переставала. Отец умел настоять на своем. Я была слабой женщиной… – Мама протягивает руку к лицу Элис. – Прости меня, доченька, пожалуйста.

– Тебе не за что просить прощения. – Элис накрывает мамину ладонь своей. – Ты моя мама.

Мама крепко обнимает Элис. Какое счастье, что сестра проявила сострадание! Груз вины, возможно, так никогда и не упадет с маминых плеч, но теперь, благодаря прощению Элис, эта ноша станет легче.

Я подливаю в бокалы вина. Нам всем оно необходимо, а маме – в особенности. Она выглядит спокойней, продолжает сидеть рядом с Элис, я же остаюсь в кресле.

– Ты очень чуткая, милая. Спасибо за понимание, – вздыхает мама.

– Я этого всю жизнь ждала, – отзывается Элис. – Не знаю, что произошло на самом деле, папа не рассказывал. Не хотел ни в какую.

– В первом письме ты упомянула о своих воспоминаниях, и я так обрадовалась! Они прозвучали для меня, как музыка, – значит, ты сохранила в памяти картинки нашей совместной жизни, пусть и обрывочные. Ты нас не забыла. Просто бальзам на душу.