увернулся. Тогда Мария замахала в воздухе руками, и кто-то перехватил ее запястье и больно сжал. Она вскрикнула и опустилась на колени, потому что ноги от страха не держали.

Коридор был узкий, так что этот, выскочивший из темноты, споткнулся об нее, и тогда Мария попыталась схватить его снизу за брюки. Но из этого тоже ничего не вышло, ее только отбросили к стене, и кто-то с топотом умчался к выходу из подземелья.

Мария охнула, с трудом отдышалась, и снова позвала:

– Надя!

Прошло несколько бесконечно долгих секунд, пока в темноте снова не вспыхнул свет фонаря, и не прозвучал приглушенный, задыхающийся голос Надежды:

– Черт знает что… кто это был?

– Ты меня спрашиваешь? – отозвалась Мария и поспешила к подруге – не столько, чтобы помочь ей, сколько чтобы не оставаться одной в глухой темноте подземелья.

Надежда сидела на полу и шарила вокруг себя руками в поисках фонарика. Наконец нашла его и включила.

Вид у нее был испуганный и помятый.

– Что это было? – повторила она, разглядев Марию.

– Понятия не имею. На меня кто-то налетел… чуть не сбил с ног, я попыталась его остановить, но это был пустой номер…

– Меня-таки он сбил с ног… налетел, толкнул, я не удержалась, а главное, фонарик выронила…

– И не разглядела, кто это был?

– Да какое там! Я же говорю, фонарик выронила и сама упала… ушиблась, между прочим. Хорошо, что, кажется, ничего не сломала. Руки и ноги целы.

– Да, вид у тебя, как говорится, с пустыни на пирамиду! – не удержалась Мария.

И то правда: подруга была вымазана в сырой грязи, и рукав у куртки оторван с мясом.

– На себя посмотри! – Надежда направила фонарик на подругу. – Что у тебя с лицом?

– А что такое? – всполошилась Мария и достала из кармана пудреницу с зеркальцем. – Ох, это у меня помада размазалась…

– Помада? Ты что, в ночную экспедицию отправилась в полной боевой раскраске?

– Ну уж и в полной! Так, слегка подкрасилась… ты же сама рассказывала про свою московскую тетку, которая считала, что даже помойное ведро нельзя выносить, не причесавшись и не накрасившись. А уж в магазин вообще при полном параде…

– Ну, то магазин, там можно знакомых встретить, а то на кладбище ночью… здесь если кого и встретишь, так только привидение, а они в макияже не разбираются…

– Мы что, будем мой макияж обсуждать? – рассердилась Мария, желая заткнуть наконец Надежде рот, чтобы она снова не начала распространяться про красавца-лектора.

– Макияж – нет, а вот украшения… уж это точно ни к чему на кладбище!

– Какие еще украшения? Я ничего такого не надевала!

– Да? А что это у тебя на воротнике куртки блестит?

– Где? – Мария ощупала воротник куртки и действительно обнаружила маленькую блестящую вещицу. – Ой, а это вообще не мое!

– А чье же тогда?

– Ох, я знаю! Это того, кто на меня налетел… и, наверное, эта вещица и зацепилась…

– Он? А ты уверена, что это был мужчина?

– Не то чтобы уверена, но скорее да. Знаешь, при близком контакте на подсознательном уровне всегда отличишь мужчину от женщины. И потом, здоровый такой, дышит тяжело …

– Ну, насчет того, что дышит тяжело, – усмехнулась Надежда, – вот к примеру если бы на нас налетела Варвара, то…

– То от нас осталось бы мокрое место, а мы даже ничего себе не сломали! – рассмеялась Мария. – И все-таки это был мужчина!

– Но ведь это сережка, а серьги чаще носят женщины.

– Чаще, но не всегда. Варвара же рассказывала про клуб, где встретила фальшивую Альбину. Там и мужчины носили серьги с изображением совы.

– Кстати, посмотри-ка на эту сережку… – протянула Надежда, направив на находку свет фонаря. – Видишь, что это?

– И правда! Сова!

Действительно, сережка представляла собой миниатюрную сову с круглыми вылупленными глазами.

– Сова, но не такая, как у Альбины.

– Точно. Эта больше, и голова у нее иначе повернута. Только она вовсе не Альбина… и даже не Татьяна…

– Ну надо же ее как-то называть!

– Короче, кто же это был, и что он… или она здесь делал?

– Догони и спроси.

– Догонять нет смысла, он уже поднялся наверх и скрылся в темноте.

– Значит, идем дальше. Может, тогда поймем, что он здесь делал.

– Или она.

– Ну да, или она. Хотя все же мне показалось, что это был скорее мужчина. Знаешь, так руку сжал… теперь наверняка синяк будет.

– Вообще-то ты права! – задумчиво проговорила Надежда. – Когда он на меня налетел, я почувствовала запах дорогого трубочного табака. А женщины трубку не курят…

Надежда ощутила еще один запах – запах можжевельника, нагретого июльским солнцем, какой бывает у дорогого односолодового виски многолетней выдержки, но не сказала об этом.

Сама Надежда Николаевна виски не пила, но муж иногда позволял себе в компании друзей-мужчин рюмочку-другую, так что запах она узнала без труда.

Подруги немного привели себя в порядок и пошли вперед, освещая дорогу фонариком.

Шли они недолго, вскоре туннель кончился, уткнувшись в круглое помещение вроде грота, посреди которого на квадратном постаменте стояла странная скульптура. На первый взгляд это была женская фигура в свободно ниспадающей одежде. Однако приглядевшись, подруги поняли, что у скульптуры было три головы, три лица, смотрящих в разные стороны.

На плече трехликой фигуры сидела нахохленная сова с круглыми зелеными глазами.

– Это Геката, – проговорила Мария, невольно понизив голос.

– Откуда знаешь? – недоверчиво осведомилась Надежда.

– Ты не забыла, что я училась на филологическом факультете? Правда, много прогуливала, но на лекции по греческой мифологии ходила всегда, мне было интересно. Так вот, Гекату называли триединой, или трехликой. Одно ее лицо смотрит в прошлое, другое – в настоящее, третье – в будущее. Ну а сова – ее непременная спутница.

– Да, все сходится… и Геката то и дело попадается на нашем пути… кстати, обрати внимание на эту сову.

– А в чем дело?

– И сама скульптура, и сова – из светлого камня, а глаза у совы – зеленые…

– И что это значит?

– Это значит, что они сделаны отдельно от остальной скульптуры, из другого материала, а еще это значит…

Надежда не закончила фразу, подошла вплотную к скульптуре и нажала пальцами на оба глаза совы. Раздался скрежет, скульптура сдвинулась с места, и под ней в постаменте открылось небольшое углубление.

– Что и требовалось доказать! В этой статуе тайник, и тот, с кем мы столкнулись в темноте, приходил сюда ради него.

– А что в тайнике?

– А вот сейчас мы и узнаем, хотя боюсь, что мы уже опоздали…

С этими словами Надежда Николаевна запустила руку в углубление… и на ее лице проступило разочарование.

– Мы действительно опоздали! – проговорила она со вздохом. – Если там что-то и было, это забрал человек, налетевший на нас в темноте.

– А что это у тебя на руке? – спросила Мария. – Кровь? Ты порезалась, что ли?

– Да нет, просто грязь какая-то! – Надежда пожала плечами. – У тебя салфетки есть?

– Как же так? – язвительно проговорила Машка. – Вроде бы все взяла, все предусмотрела, даже веревку, а про самое нужное забыла.

– Короче, если нет – так и скажи.

– Почему же нет? Как раз есть, и не простые, а влажные, антисептические!

Надежда протерла руку салфеткой, и краска благополучно сошла.

– Ну все, больше нам здесь делать нечего! – твердо заявила Мария. – Пойдем уже домой… в смысле, в пансионат. Спать хочется, время позднее!

– Да, здесь действительно делать больше нечего, – согласилась Надежда. – Мы опоздали…

– Последняя ниточка оборвалась!

– Нет, она цела, – Надежда подергала веревку, которую привязала у входа.

– Я не об этой ниточке, а о нашем расследовании. Мы рассчитывали на этот тайник – и, как выяснилось, зря. Так что