Путник опустился перед богиней на колени, а та положила руку ему на голову и произнесла заклинание на древнем, давно позабытом языке, на котором говорили между собой боги, когда люди еще не владели двумя главными дарами – даром огня и даром речи.

Путник не понимал слова богини, но сами звуки древнего языка наполняли его сердце радостью.

Прочтя заклинание, богиня перешла на койне – язык, на котором говорили между собой эллины из разных городов.

– Ты принес мне бесценный дар – древний венец, в котором заключена священная сила Древних. Я благодарна тебе за это и отплачу достойно. Этой ночью по дороге, вымощенной лунным светом, ты пойдешь со мной в край блаженных…

При этих словах от серебряного диска луны к земле протянулась сияющая дорожка.

Богиня взяла смертного за руку и вместе с ним ступила на эту дорожку, и они пошли по ней, не оборачиваясь…

На следующее утро Надежда Николаевна проснулась от того, что ее голову стискивал стальной обруч. Было такое чувство, что голову зажали огромные щипцы для колки орехов и скоро многострадальная голова расколется, как тот самый орех.

«Вот интересно, – думала она, умываясь, – вроде пила я совсем немного, а голова так болит, просто кошмар… Что же сейчас должна чувствовать Варвара?»

Она приняла таблетку от головной боли и разбудила Машку: причем для того, чтобы нагнуться и потрясти подругу за плечо, понадобились все силы, которых у Надежды в это утро почти не было.

Машка перевернулась на спину и застонала, не открывая глаз:

– Зачем ты меня разбудила? Я не хочу жить! Лучше сделай доброе дело, пристрели меня…

– Что, так голова болит? – спросила Надежда без всякого сочувствия.

– Не то слово…

Тут Машка взглянула на часы и ахнула:

– Ты меня подняла в такую рань?

– Мы же хотели отправиться на прогулку до завтрака.

– О чем ты говоришь? Ни прогулку, ни завтрак я просто не переживу! Этим словам нет места в моем лексиконе!

– Выражаешься красиво, сразу видно, что писательница… вот, прими… – Надежда Николаевна протянула подруге таблетку и стакан воды.

– Думаешь, поможет? – с сомнением спросила та.

– Должно, – ответила Надежда без всякой уверенности, поскольку ее собственная голова по-прежнему была зажата в тиски, хотя нажим и чуть ослабился.

– Мой бывший всегда рассолом лечился… – мечтательно произнесла Машка, – а я над ним смеялась. Так, может, он прав был… народные средства лучше всего…

– Ага, только горячий острый завтрак нам никто не подаст, – в лучшем случае каша не подгорит…

Подруги кое-как привели себя в порядок, поддерживая друг друга, выползли из на улицу – и тут увидели Варвару.

Она стояла на полянке перед входом, запрокинув голову, и слушала птичье пение, а завидев подруг, жизнерадостно воскликнула:

– Здорово, девки! Вы тоже решили пораньше встать? Правильно, утро-то какое! Грех таким утром валяться в постели!

– А голова не болит после вчерашнего? – дрожащим голосом спросила Мария.

– А почему она должна болеть? – Варвара пожала мощными плечами.

Сегодня на ней был очередной балахон, где на темном фоне расцветали японские хризантемы, и у Надежды тут же зарябило в глазах.

– Ну, мы же вчера… того… выпили, – промямлила Машка.

– Что? Да там и пить-то было почти нечего! – Варвара расхохоталась гулким демоническим смехом, отчего голова Надежды вспыхнула болью и, как ни странно, почти прошла.

Подруги переглянулись и заковыляли по тропинке.

– Ты куда меня ведешь? – спохватилась Машка.

– Как – куда? В столовую. Хоть чаю горячего у них попросить…

– Что-о? Ты хочешь, чтобы я в таком виде пошла в столовую? – Машка оглянулась по сторонам и заговорила злым шепотом. – Ты нарочно это делаешь, да?

– Да что такое? – растерялась Надежда. – Мы же всегда утром ходим в столовую…

Она нарочно не сказала про завтрак, потому что в этой столовой за редким исключением по утрам было просто нечего делать.

– Ты хочешь, чтобы меня там заметили в таком виде? – Машка не удержалась и повысила голос.

– А тебе не все равно? – в свою очередь рассердилась Надежда. – Может, пора уже перестать обращать внимание на разных болтливых дур?

– Да я не о них… – Тут Машка горной козой скакнула за ближайший вазон с ярко-розовыми геранями.

Надежда покрутила головой и заметила мужчину, одетого совершенно не для пансионата: новый дорогой пиджак хорошего качества, (уж в этом Надежда, будучи замужней женщиной, кое-что понимала), брюки и ботинки в тон пиджаку пиджаку, а еще галстук-бабочка. На вид мужчине было около пятидесяти, подстрижен аккуратно, на висках – благородная серебристая седина.

– Доброе утро! – улыбнулся он Надежде и поспешил вперед.

Улыбка у него была приятная, и голос звучный.

Надежда ответила на приветствие и смотрела вслед торопящемуся мужчине, пока ее не отвлек шепот из-за вазона:

– Он ушел?

– Ушел, ушел твой потрясающий лектор! – сказала Надежда, не оборачиваясь. – Можешь выходить!

– Ой, хорошо успела спрятаться… – Машка вылезла на дорожку, за ухом у нее висел цветок герани. – Надя, я пожалуй, в столовую не пойду, как-то мне нехорошо…

– Ага, – прищурилась Надежда Николаевна, – как лектора своего увидела – так ей сразу поплохело. А что, мужчина, конечно, весьма интересный, одет со вкусом…

– А как он говорит, как говорит!

– Так что, ты и на лекцию не пойдешь? Ой, Мария, гляди, как бы не увели лектора-то!

– О чем ты говоришь? – вспыхнула Машка. – Как ты могла подумать? Тут совсем другое!

Все ясно, поняла Надежда, Машка втюрилась в этого пижона с бабочкой как последняя дура, но ни за что не признается. Они знакомы сто лет, Надежда прекрасно ее изучила.

– Ну, не пойдешь так не пойдешь, дело твое, – согласилась Надежда и зашагала по дорожке в сторону столовой.

В столовой сегодня отчего-то было многолюдно, и получив традиционную порцию каши, Надежда увидела, что все столики заняты. Варвара махала ей рукой, но она сделала вид, что не заметила из опасения, что их вчерашние похождения будут громогласно обсуждаться.

Лектор пил чай, возле него щебетали Ляля и Галя. Надежда пригляделась и заметила на его лице тщательно скрываемую скуку. Что ж, все правильно.

Она выбрала самый дальний столик, но подошла к нему одновременно с той тихой, незаметной писательницей средних лет, имени которой никто не знал.

– Присаживайтесь! – улыбнулась Надежда Николаевна. – Места на двоих хватит…

Ответ был неразборчив, но тихоня села за стол.

– А вы в каком жанре работаете? – из вежливости спросила Надежда. На самом деле это ей было совсем не интересно.

– Пишу романы из обычной жизни. Как люди живут, работают, детей растят… – ответила тихоня и опустила глаза в тарелку.

«Зануда», – поняла Надежда и тоже принялась за еду.

Съев пшенную кашу, она налила кипятку из титана и заварила пакетик чая, который принесла с собой. А Варвара в благодарность за вчерашнее угостила ее кексами из коробки. Кексы были приторные, но Надежда взяла парочку для Машки. Тихоня от угощения отказалась и ушла.

Машка слопала кексы прямо в воздухе и сглотнула, как голодная собака. У нее опять начался жор, непонятно только, с какого стресса, поняла Надежда и сбегала в магазин у станции, где купила ветчины, сыру и печенья, а в кафе прихватила три булочки с корицей. Оказалось, что лекция пройдет после обеда, так что Машка поела, потом долго пыталась сделать что-то с лицом и в конце концов отбыла в самом лучшем своем платье. Надежда Николаевна только хмыкнула, глядя ей вслед.

Дело шло к вечеру. Пока Надежда собиралась на кладбище, с лекции явилась подруга – окрыленная, глаза блестят, и тут же начала рассказывать,