Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сун Юньхао покачал головой.
— Не просто так передразнивают. Им это позарез нужно. Поверь, я уж сегодня насмотрелся.
И его равнодушный голос прозвучал вдруг так горько, что Чжан Вэйдэ не решился больше ничего спрашивать.
Сун Юньхао сцепил руки на коленях и устало склонил голову. И Ло Мэнсюэ тоже казалась чудовищно уставшей — от мешочка у неё на поясе приятно пахло какими-то цветами, но аромат не мог заглушить смутные запахи леса и земли, и от розовой ткани её скуластое лицо казалось бледнее. Она вытащила платок, сунула в рукав снова, тревожно заправила за ухо волосы и, наконец, проговорила:
— Я тогда пойду.
— Сестрица Ло, погоди, — сказал Чжан Вэйдэ.
Она замерла, развернувшись вполоборота.
— Ты знаешь, что Пин-эр — не барышня Сяо? То есть она, наверно, даже не Пин-эр.
— Конечно, — сказала Ло Мэнсюэ тихо. — Я знала с тех пор, как она села в повозку.
— Она всё рассказала тебе?
— Нет. Она ни за что сама не признается. Но она ещё малышка и не может притворяться. Вы же видели: у неё руки грубее, чем у меня, хотя я с четырёх лет с мечом, и лицо смуглее.
— Почему тогда ты её забрала? Ты могла бы пойти к судье Сяо и…
— Не могла. И обряд ведь уже проведён. Что мне было делать? Пусть она и не барышня Сяо, мстительный дух всё равно напал бы на неё.
— Обряд? — спросил Сун Юньхао резко и окончательно распахнул глаза. — Она что, замена для дочки судьи?
— Боюсь, что да.
— Невозможно. Жертва должна быть добровольной. Я слышал, что взрослые дети соглашались стать заменой для родителей — ну, случаются же почтительные дети. Я даже лично знал одного старшего брата, который был готов пожертвовать собой ради младшего. Но эти девочки ещё совсем малы! Они не могут решать за себя.
Ло Мэнсюэ печально улыбнулась.
— Сун-сюн, ты слишком глубоко понимаешь обряды. Добровольность — это просто слова. Достаточно вслух согласиться стать заменой. Остальное сделает заклинатель. Если они правда примерно одного возраста, это почти идеальная замена.
— Может, она её служанка, — предположил Чжан Вэйдэ осторожно. — Если они росли вместе, она могла быть преданна маленькой барышне.
— Вряд ли. Мне кажется, она почти ничего не знает про настоящую барышню Сяо. Она…
Ло Мэнсюэ вдруг вскрикнула: «Пин-эр, стой!», обеими ладонями толкнула двери и выбежала наружу.
— Она подслушивала? — растерянно нахмурился Сун Юньхао.
— Пока мы одни, скажи, — выдохнул Чжан Вэйдэ, — сестрица Ло ничего тебе о себе не рассказала?
— Я и сам вспомнил.
— Откуда она?
— Орден Гэгун. Знаешь их?
— Я не так много людей знаю в цзянху.
— Их глава перешёл дорогу Чёрным Обезьянам, и те вырезали весь их орден года три назад. То есть я думал, что весь. Она старшая ученица.
— Их было много?
— Не больше полусотни, кажется.
Ладно — едва ли Сун Юньхао мог знать подробности.
Чжан Вэйдэ вздохнул, торжественно поправил рукава — он подсмотрел этот жест у одного столичного чиновника, который так делал, прежде чем сесть за гуцинь, — и вошёл в соседнюю комнату.
Ло Мэнсюэ сидела на кровати, обхватив за пояс Пин-эр, и другой гладила её по спине. Та тихонько, обречённо плакала, раскачиваясь из стороны в сторону. Ни ласковый шёпот, ни поглаживания её не успокаивали.
Чжан Вэйдэ опустился перед ней на корточки и поймал за руку.
— Сестричка, — сказал он тихо. — Не бойся. Мы никому ничего не расскажем.
— Да, — Ло Мэнсюэ быстро закивала. — Больше никто не узнает.
— Что тебе сказал судья?
— Что папе не отрубят голову. Что его отправят в ссылку. Куда-то на юг, я забыла. И он вернётся лет через пять. — Пин-эр вытерла глаза кукольной головой, но они тут же намокли снова. — Вернётся, если я никому ничего не скажу, а я-а-а…
— Ты же ничего не рассказала. Я сам догадался.
— Это всё равно-о-о…
— Нет, — сказал Чжан Вэйдэ настойчиво. — Это же судья. Он всё сделает по закону, как обещал.
Он замахал рукой на Сун Юньхао, чтобы не входил и не пугал Пин-эр лишний раз, но тот уже подпёр дверной косяк, скрестив руки на груди. Своё мнение в адрес судьи Сун Юньхао, судя по выражению лица, резко поменял, но хотя бы не стал озвучивать вслух.
— К тому же тебе ничего не угрожает, — продолжил Чжан Вэйдэ быстро. — Дух разбойника, даже если он после обряда замены и решил мстить тебе, больше за тобой не гонится, а ту тварь, которая пела песенку, брат Сун убил своим клинком.
Гунпин явно казалась девочке надёжнее, чем неведомый орден Гао.
— Ладно, — сказал Сун Юньхао. — Дух разбойника, если он вообще существует, действительно не потащился за вами в Хугуан. Эту тварь, с куклами, мы убили, — на слове «мы» он едва заметно усмехнулся. — Но в этой комнате по-прежнему след тёмной ци. И не на девочке.
— Это я виновата, — сказала Ло Мэнсюэ еле слышно. Она соскользнула с кровати и судорожно вцепилась в столбик у её изножья. — Но он… он никому не причинит вреда. И его никто не видит.
— Я вижу, — вздохнул Чжан Вэйдэ. — И Пин-эр тоже.
— Вы про братика? — спросила Пин-эр, которая при его упоминании не испугалась, а наоборот, успокоилась: кажется, когда он появлялся, она казалась себе очень взрослой.
— Братика? — скривился Сун Юньхао.
— Это призрак маленького мальчика.
— Нет, — Сун Юньхао упрямо встряхнул головой. — Они все ушли мирно. Поросёнок и остальные. Нет там никаких призраков.
— Они ушли, — эхом повторила Ло Мэнсюэ. — Они ни при чём. Это мой…
— Я могу показать, — сказал Чжан Вэйдэ.
Никто не откликнулся. Сун Юньхао стиснул кулак. Ло Мэнсюэ безвольно уронила руку. Пин-эр почти перестала плакать и глядела с любопытством, но она и так уже видела призрака, и Чжан Вэйдэ понял, что решать ему. На миг он снова почувствовал себя палачом, даже без всяких щипцов.
Но талисман он уже начертал сегодня днём, и было слишком поздно отступать. Он стремительно вытащил его из-за пазухи, собрав силу в кончиках пальцев, провёл ими по начертанным знакам и швырнул талисман вперёд.
— Покажись! — крикнул он громко.
Сун Юньхао шагнул в сторону и своей огромной ладонью закрыл глаза Ло Мэнсюэ. Она слабо вскрикнула, но не стала сопротивляться.
Сун Юньхао повернул голову и сказал негромко: «Вот дерьмо», хотел ещё что-то прибавить, но то ли передумал ругаться при детях, то ли окончательно выбился из сил.
— Я его искала утром, — сказала Пин-эр, — но не нашла. Его даже днём плохо видно.