почти незримый, но постоянный обмен материей (публикой) между недрами клуба и окружающей средой, и в результате рано или поздно вы все-таки попадаете внутрь, оставив двадцатку в зубах окольцованного цербера на входе. Вы минуете смешную, на два с половиной пальто, вешалку справа, протискиваетесь мимо облепленного в три ряда бара слева, и дальше уже вам следует проникнуть посредством диффузии сквозь сплоченные шеренги стоящих в проходах слушателей куда-нибудь поближе к сцене, где вы сможете (без всяких гарантий) вздохнуть время от времени полной грудью, а если повезет, вам может достаться сантиметров двадцать пять погонных плюшевого диванчика сбоку. Но никакая толчея не помешает бритоголовой официантке в черной кожаной мини добраться до вас, принять заказ на бокал горячительного и даже принести его вам в умопомрачительно короткое время.

И если каким-то частицам материи позволяется вырваться из этого жаркого и громыхающего ада на заснеженную улицу, то каждый джоуль энергии остается внутри и плодит себе подобных. Термоядерная реакция запущена музыкантами, соорудившими из смеси музыки африканской, кубинской и бразильской поистине дьявольское варево, но и публика вносит посильный вклад.

Бо́льшая часть посетителей – это средневозрастное и среднеклассовое профессорско-университетско-богемное рванье обоего пола и всех цветов кожи, в джинсах, свитерах и кожанках, в крови которых джаз вступает в гремучую смесь с пивом Самуэля Адамса, мартини и каннабиноидами, но есть и совсем юные мальчики и девочки, которым следовало бы быть в это время дня на техно-, рэп-, танцплощадках, а они вот здесь…

А бывают и персонажи совсем удивительные.

Дважды (с интервалом в год-другой) я обращал внимание на высокого породистого мужика лет под сорок с аккуратной стрижкой и в дорогом костюме. Если вы смотрите американские сериалы на ТВ, то это типаж успешного адвоката или молодого вице-президента дружественной к окружающей среде фирмы, причем типаж шибко положительный.

Он, по-видимому, приходил очень загодя и оба раза сидел на том же месте – недалеко от сцены на небольшом возвышении, со стаканом чего-то крепкого на столике перед собой. Оба раза в небольшом перерыве уже ближе к концу второго отделения он протискивался на сцену, обменивался полуобъятиями и похлопыванием по спине с музыкантами, сменял ударника и в последующие двадцать минут выдавал совершенно феерическую работу на барабанах и тарелках. Я так и не узнал, профессиональный ли он барабанщик или действительно бизнесмен, игравший в джазе в студенческие годы и до сих пор поддерживающий форму, а также связи с музыкальной мафией.

Там же как-то раз я стоял в очереди на зимней улице недалеко от компании, которую сразу окрестил про себя «колумбийцами». Это были плотные невысокие ребята околотридцатилетнего возраста с улыбчивыми смуглыми лицами и маслиновыми глазами, человека четыре, все как один в мягких шляпах и в мягких длинных расстегнутых пальто, из-под которых виднелись белые шелковые кашне, серые двубортные костюмы с острыми лацканами и белые же рубашки с негромкими галстуками. Блеску их лаковых штиблет позавидовала бы рота почетного караула. С ними были такие же невысокие, плотные, смешливые брюнетки на каблуках, в маленьких мехах и неумеренных драгоценностях.

Попав внутрь, «колумбийцы» живо добыли себе столик с диванчиком, куда складировали своих женщин и пальто, а сами стояли вокруг с бокалами в руках, подтанцовывая, но не расставшись со шляпами и кашне.

Я все ждал, что вот-вот придут их брать, раздадутся крики «ФБР! Ни с места!», и из-под пиджаков появятся автоматы Томпсона с дисковыми магазинами или, на худой конец, парабеллумы, и даже приглядел себе пространство между диванчиками, куда падать в случае чего, но эта часть представления так и не состоялась…

Заповедник

К зубному врачу когда-то я ездил в Филадельфию, в ее северные русские кварталы.

Дорога занимает целых сорок минут, тамошний офис лишен изыска своих принстонских собратьев, но лечат там прилично и вдвое дешевле.

И вдобавок для меня каждая такая поездка превращается в культурно-этнографическую экспедицию.

В приемной стоматолога лежит журнал «Здоровье» в его русско-американской инкарнации, где глянцевую обложку украшают раздетые до бикини хорошие актрисы, а внутри содержатся статьи о лечении болезней щитовидной железы грецкими орехами, о похудании за месяц на шестьдесят кило, а также статья для девушек, где их учат отличать мужиков, прошедших спецподготовку по современным методам соблазнения, от мужиков, такой подготовки не имеющих.

Неотъемлемой частью экскурсии является поход в русский гастроном за гречкой, квашеной капустой и осетриной горячего копчения. Правда, в отличие от магазинов на Брайтоне, где любовно сохраняется ностальгическая атмосфера хамства периода застоя, в Филадельфии работают хорошо говорящие на обоих языках и вполне вежливые девочки.

Но зато где еще можно найти в радиусе протянутой руки баночку барсучьего жира, флакон репейного масла и уж совсем маленький, на два глотка, флакончик «Тройного одеколона»?

Правда, судя по цвету, производители этого одеколона перепутали его с «Шипром», но это могут заметить только старые зануды вроде меня.

Город Джексон

Касвиль-роуд, 316 – это адрес православного Свято-Владимирского кладбища в городе Джексон, расположенном в сельской местности штата Нью-Джерси в часе с небольшим езды от Нью-Йорка.

Городок состоит из одной центральной улицы, одного торгового центра и многих частных домов, стоящих на довольно больших участках в переплетении дорог. На одной из этих дорог, узкой и извилистой, путешественнику после поворота открываются кладбище и белая небольшая церковь, стоящая на пригорке. Я обнаружил ее уже довольно давно, но собрался побродить там только прошлой зимой, через несколько дней после сильного снегопада. Небо было плотно закрыто тучами цвета маренго, и моросил противный холодный дождик…

Хоронить на этом кладбище начали в конце 30-x годов прошлого века, хотя православная община существовала там уже с 1890-х. Церковь – храм Рождества Пресвятой Богородицы – была построена в сороковых годах и реконструирована в шестидесятых.

Там лежат белоэмигранты, в большинстве своем казаки, их дети и уже, наверно, и внуки. До 2005 года покоился там и прах генерала А. И. Деникина, перенесенный по решению белоказачьей общины США на это православное кладбище в Нью-Джерси с кладбища Детройта. В 2005-м с согласия дочери И. А. Деникина его прах был перевезен Россию и захоронен на кладбище Донского монастыря.

В глубине кладбища стоит монумент казакам, а между ним и церковью – памятник солдату, погибшему при высадке американского корпуса в Нормандии в 1944 году – по-видимому, сыну одного из эмигрантов.

Возле многих могил лежат цветы, и потомками, бережно сохраняющими русский язык, воткнуты в землю маленькие звездно-полосатые флажки – как и на всех остальных кладбищах в этой стране.

Я ходил под мерзким холодным дождиком вдоль ровных рядов памятников, и какой-то странный поток ассоциаций формировался в голове – из книг и фильмов моего детства и юности.

Каппелевцы… «Красиво идут!..»

Вот товарищ Сухов с чайником по пустыне…

Адъютант его превосходительства…

«И комиссары в пыльных