Дома у принца Пуёна Гон застал Сынхона, собирающего свои вещи. Он вынужден был постоянно проживать за границей, но на время вернулся из-за смерти отца.

– Он почти отрекся от меня, собственного сына, и посвятил жизнь императорскому двору. Это такие тряпки носили в императорской семье? А мебель-то какая… Жуть, – резко высказался Сынхон.

До чего неприятная личность. Сложно было поверить, что в этом человеке течет кровь принца Пуёна.

Сынхон бродил по комнате, останавливаясь то у старого шкафа, хранившего отпечатки рук принца Пуёна, то у его рабочего стола, и при этом проговаривал свои мысли вслух, чтобы Гон услышал:

– Читали сегодняшнюю статью? «Скончался в семьдесят шесть лет, посвятив праведную и смиренную жизнь народу и двору». Праведную? Может быть. Но зачем употреблять слово «смиренную»? С ним обращались как с собакой, а ему было почти восемьдесят. «Смиренную»! Его использовали. Моего отца просто использовали.

Гон стоял в другом углу кабинета и в какой-то момент почувствовал, что невольно с силой сжимает кулак. Он всегда сочувствовал семье принца Пуёна, ведь им пришлось уехать за границу и жить вдали от отца. Однако к Сынхону принц был особенно холоден и настаивал, чтобы ноги его не было в Корейской империи и чтобы даже близко не смел приближаться к императорской семье. Теперь-то Гон начал понимать, отчего дядя был так резок.

На деле Сынхон, старший сын принца, мог претендовать на престол. Еще при жизни отца он грезил, как станет вторым в очереди, когда тот умрет. Он жаждал власти и считал себя сильным и достойным быть частью императорской семьи.

– Я же могу сюда переехать, да? Продам дом в Лос-Анджелесе, закрою клинику, как только назначим дату возвращения. Стану королевским врачом и управляющим фондом. Назначьте меня новым директором в день, когда объявите порядок наследования.

– Сынхон, – сдавленным голосом окликнул Гон, – слишком далеко сын принца улетел в своих мечтаниях.

– Да, Ваше Величество.

– Вам нельзя возвращаться в Корейскую империю.

Сынхон недовольно сморщился:

– Ваше Величество!

– И вы не получите корону после меня. Следующим наследником трона Корейской империи станет Сэджин.

– Кто это решил? Что за чушь!

– После поминальной службы немедленно покиньте страну. Только так вы сохраните достоинство, подобающее члену королевской семьи.

Как бы ни был Сынхон противен Гону, в нем текла кровь принца Пуёна. Со стороны Гона это было щедрое одолжение в память о погибшем дяде. Однако после этих слов Сынхон совсем перестал сдерживаться.

– Да как ты смеешь?!

– Охрана!

Гон больше не мог терпеть грубости от Сынхона. Он был в ярости, но, чтобы не дать Сынхону совершить еще больше глупостей, громко позвал стражу. Вооруженный охранник вмиг оказался перед императором.

– С этого момента и до конца поминальной службы следите за каждым шагом старшего сына принца Пуёна, Ли Сынхона. Он должен покинуть страну сразу после окончания службы.

– Слушаюсь, Ваше Величество.

Стражник непреодолимой стеной отделил Сынхона от Гона. Тогда Сынхон громко позвал Гона, но тот не обратил на него внимания и покинул дом принца. Сынхон разочаровал его, а находиться и дальше в опустелом доме дяди было невыносимо больно.

Гон вернулся во дворец полностью изможденным, встал перед деревом гинкго, на которое они с дядей любили смотреть вдвоем, и на мгновение закрыл глаза. Голые ветви дерева, казалось, олицетворяли внутреннее состояние Гона. Вдруг кто-то сзади окликнул его. Увидев профессора Хвана, ученика принца Пуёна, Гон глубоко вздохнул.

– Вскрытие… завершено? Я слушаю.

– Причиной смерти стало удушение: его горло сдавили с огромной силой.

Гон озадаченно слушал профессора Хвана, и постепенно им овладевал страх. Профессор достал из сумки конверт с кольцом и протянул Гону. По его мнению, убийца сам надел на принца кольцо, когда тот был уже мертв. Завершив отчет, профессор сразу же удалился.

Глаза Гона налились кровью, как только он увидел кольцо. Болезненное ощущение удушья, преследующее его с детства, вспыхнуло с новой силой. В ночь измены двадцать пять лет назад это самое кольцо было надето на палец Ли Рима, душившего мальчика. Вспомнив тот день, Гон начал задыхаться.

– Ли Рим не собирается прятаться или скрываться. Он призывает отомстить за кровь отца. Кровью моего дяди провоцирует меня.

Гон сжал в руке конверт с кольцом. Отчаяние терзало душу, и в то же время от самых стоп медленно поднимался гнев. Гон еще долго стоял на месте, раздираемый эмоциями. Что ни говори, черное пальто Ли Рима чертовски ему шло. Гон в ярости отшвырнул конверт.

Но он не упал на пол, а застыл в воздухе. Все вокруг снова замерло. Это значило, что Ли Рим вернулся в республику. Гон схватил парящий в воздухе конверт и широкими шагами пошел по коридору.

Считая время, он остановился. Кажется, он нашел закономерность. В тот момент, когда Гон это понял, время снова пошло как всегда.

– Ваше Величество!

Придворные, сновавшие по коридору, были поражены внезапным появлением императора. Хопиль и стражники, охранявшие Гона, тоже испугались, когда он неожиданно исчез, и бросились за ним.

– Ваше Величество, в саду… Прошу прощения. Я ненадолго отвлекся.

– Заместитель капитана, я собираюсь ненадолго покинуть дворец. Постараюсь поскорее вернуться, но не могу сказать, сколько времени это займет. Связаться со мной вы не сможете. Если что, официальная версия: я работаю в кабинете.

В этот момент прибежала секретарь Мо.

Она протянула Гону планшет:

– Ваше Величество, думаю, вам стоит это увидеть. Новость распространилась среди народа сегодня днем.

Гон нахмурился и посмотрел на экран. Заголовки кричали: «Причины, почему император Ли Гон не до конца честен с народом», «Император часто покидает дворец неофициально. Куда же он ездит?», «Если императорская семья лжет народу, то в кого людям верить?»

Очевидно, все сомневались, что Гон действительно столько времени проводит в библиотеке. Статьи критиковали императорскую семью и самого императора. Все это – побочный эффект публичности. Каждый шаг Гона под наблюдением, и о каждом шаге народ должен знать.

– Все СМИ выпустили подобные статьи. Это определенно заговор, Ваше Величество.

– Премьер-министр Ку вступила в бой. Она хочет связать мне руки.

У них с Сорён уже был разговор, и Гон четко предупреждал ее, чтобы не пыталась тянуть его за узды. Тем не менее она поступила по-своему. Это может означать лишь одно: она перешла на противоположную сторону и у нее появилась поддержка. Но каковы бы ни были причины, сейчас Гону следовало умерить гнев. Прежде – встретиться с премьер-министром лично и услышать ее мнение насчет статей.