потом так резко ограничивают. Возможно, позже мне объяснят причины более понятно, а не так, что я потихоньку у сестер выпытываю да из разговоров слышу (не думайте, я не подслушиваю — оно само как-то). Но из разговоров с сестрами выходит, что мы становимся агрессивными после таких полетов, и эта агрессия передается всем остальным дрохам, кто находится поблизости. Жутко как-то звучит.

Ой, а про мальчиков шестнадцатилетних вообще молчу — они чуть ли не с дикими дрохами сравниваются, которые тысячу лет назад ушли искать лучшей жизни в другие миры, да так и не вернулись. Тссс, поговаривают, что их отправили подальше из нашего мира, потому что они успели уничтожить несколько городов и нападали на всех живых без разбору…даже, говорят, применяли насилие к представителям разных рас…и пола.

Но это только россказни, как говорит прабабушка, сильно преувеличенные слухи.

Скоро садиться, вон и портальная площадь показалась.

Огромные Врата, сквозь которые мы отправимся в путешествие. Только по традиции нужно вновь убрать крылья, вернуться в человеческую форму и, попрощавшись с мужчинами семьи, чинно прошествовать в портал…а уже в переходе снова расправить крылья.

Очень много традиций у дрохов связано с обращением к Свету и Тьме, и только королевская семья, многочисленная, многогранная, с множеством ветвей и веточек, соблюдает эти традиции досконально, вплоть до перехода между мирами. А другие могут отправиться в храм и обратиться к Матери дрохов — она благословит, словно ты сам проделал тот путь между Светом и Тьмой.

Везет тем, кто может остаться здесь…

Но нам везет больше — мы почувствуем иную магию, ни с чем не сравнимую, первобытную и первозданную, ту, что зарождает миры.

Глава 10. Свет, Тьма…и крылья

Свет, Тьма и… крылья.

Первой на портальной площади приземлилась прабабушка. Ох, какая же она красивая, статная, благородная. Я вот думаю, если я проживу столько же, сколько она — я останусь такой же величественной? Наверное, нет.

Прямая спина, строгая прическа, ясные глаза, легкая мудрая улыбка, обращенная ко всем и к каждому в отдельности. Ей подражают все женщины нашей семьи: бабушка и бабушка, обе, мама, тети Каммей и Ллой, Кассии, Ларо, кузины Зуммаль, Ситтель и Румани. У меня не получается. А вот Ваюни, Химмо и Руид пока не замечают ничего подобного — для них она всего лишь бабушка.

Мы все опустились на площадь. Старшие проделали это на столько плавно и по-королевски, что ни одна пылинка не взмыла в воздух. Сестры и кузины немного поторопились, поэтому получилась небольшая толчея: кто-то кому-то наступил на платье, кто-то оторвал оборку, но все справились молча, потом дождутся перехода в портал, а там начнут разбираться, кто виноват. Ну а я с мелкими немного задержалась и опустилась уже с цепочкой из шестилеток на хвосте под всеобщее молчание. Получилось эпично, потому что мы все повалились на землю, да еще и кувырком прокатились немного.

Н-да, неодобрительно на нас смотрели все, не только женская часть семьи, но и мужская, те, кто остается в Арх-Руа в ожидании нашего возвращения.

Конечно, мама, бабушки, прабабушка, тетя, замужние кузины — все в первую очередь направились к своим мужьям и детям-мальчикам. Ну а мы…конечно к дедушкам и прадедушке.

Сначала к дедушкам, каждая к своему, как говорится, у кого провел детство, а потом все разом чуть лбами не столкнулись возле прадедушки Праммера.

Он у нас всех самый-самый. Каждая из нас сможет рассказать, чем любит заниматься с ним и какие шалости мы с ним затевали, пока нас никто не видел.

У каждой свой секрет.

Я с прадедушкой любила ходить на рыбалку. Да-да, с удочками, червяками, подкормкой и с раннего-раннего утра. Даже мотыля могу в руки взять, хотя по виду это та еще гадость — червяк как-то привычнее, хоть и извивается.

Однажды наша рыбалка сорвалась из-за страшной непогоды, но Праммер нашел выход. Представьте: гроза, молнии чуть ли не каждое мгновение, ветер бьет в окна с такой силой, что вот-вот вывалятся стекла, да еще свистит по залам и коридорам, выдувая тепло, а мы в тронном зале устроили рыбалку. Несколько тазов и корыт с водой, рыбки настоящие, подготовленные для пруда, и мы с дедом нанизываем на крючок по червяку и закидываем удочки, причем обязательно со свистом, чтоб из-за спины крючок угодил в корыто и лучше в самое дальнее — там самая откормленная рыба.

И где-то в середине нашего веселья в тронный зал входит отец, несколько его министров и король соседнего Куар-Арха со своими представителями. А у нас самый клев!

Отец только зубами скрипнул на нас с Праммером, да только что скрипеть, если его гость, сам король присел рядом с нами и принялся помогать закидывать удочки. И ведь поймал в тот раз больше меня, вредина.

А потом представьте лицо нашего главного повара, когда мы втроем принесли к нему на кухню наш улов с требованием зажарить к обеду.

В общем, прадед Праммер — самый лучший дед в нашем мире и во всех остальных мирах тоже, так что с ним прощались все мы — чуть не задавили друг друга и чуть не передрались.

Ну а потом уже встали в ожидании открытия портала, окружив маму кольцом, а уже нас всех в кольцо взяли телохранители. Нас много оказалось: пятнадцать дрохий и вдвое больше телохранителей.

Где-то за левым плечом маячил Валер, но я в его сторону не смотрела, потому что впереди дядя Раридан и магистр Клевр открывали портал: голубое свечение между двух высоких колонн словно поток воды в водопаде — прозрачный, но при этом упругий и прохладный.

И вот мы идем к порталу. Первая — мама. Телохранители встали по бокам, а рядом со входом магистр Клевр в полупоклоне и с такой широкой открытой улыбкой дарит ей розу на длинном стебле.

Роза — просто шедевр садоводства, только не нашего. Наверняка лел Сасакс за такие розы готов отдать две, нет, три своих головы. Крупная, бутон полураскрывшийся величиной с кулак Торбурга, не меньше, листья широкие, мясистые, шипы мощные, чуть ли не с коготь первого дроха, а аромат — просто сказка, словно в морозный день срезали цветок, и он только начинает источать свой аромат, едва уловимо, но при этом узнаваемо и головокружительно.

— Начнем это путешествие с новой традиции, — магистр смотрит на маму спокойно, уверенно, открыто и улыбается широко, протягивая розу, а у него в руках еще четырнадцать таких же — для каждой из нас.

И улыбается каждой как-то по-особенному, словно улыбка