Элеонора Ивановна сердито топнула ногой.

— Уж мне-то про цену не рассказывайте! Я профессионал!Цена остается та же, плюс двести сверху, потому что теперь вам понадобится ещеодин.

— Вы от жадности утратили всякую адекватность, —ответила на это трубка. — Двадцать за всё про всё, и ни цента больше.

— Нашел дурочку! — Старуха засопела. —Смотрите, пожалеете. Вот он придет послезавтра, этот человек, и я ему всескажу. То есть, не всё, конечно. — Она хихикнула. — Кое-что. Ну как,не передумаете?

— Нет. И не звоните мне больше, старая ведьма.

Конец разговора, частые гудки.

В последующие двое суток — ночь, день, ночь да еще пол-дня —с Николасом Фандориным ничего особенного не произошло, так что можно на времяего оставить. Зато с Рулетом приключилось нечто совершенно невероятное. Тоесть, наверное, все-таки не приключилось, а приглючилось. Хотя… Ну, в общем,дело было так.

Про Рулета и его прик(г)лючение

Во вторую ночь это случилось, после полуночи. Сидел Рулет наподоконнике, смотрел на звезды. Всего час как вмазался, так что было ему хорошо— и заблудившейся душе, и бедному отравленному телу.

Звезды были яркие, конкретные, плюс аппетитная луна, докоторой хотелось дотянуться рукой, но Рулет понимал, что это подстава.Потянешься и навернешься с третьего этажа, реально.

Внизу прошелестели шины. Это во двор въехала «скораяпомощь». Особенная такая, как ее… Реанимобиль, вот как. Фонарь на крышемедленно вращался, и это тоже было красиво. Рулет немножко посмотрел, какголубые лучи подсвечивают мрак, и снова задрал голову к небу.

Потом, через какое-то время слышит снизу: чмок-чмок.

Опустил голову, удивился.

По стене, вдоль водопроводной трубы, но при этом ее некасаясь, полз Спайдермен, Человек-Паук. Неторопливо полз, основательно.Присосется верхней рукой-щупальцей — отрывает от стены ногу. Присосется ногой —переставляет руку. Чмок-чмок, чмок-чмок. Башка большая, абсолютно круглая,глазищи — словно капли.

— Кул, — сказал Рулет, не испугавшись, а скорееобрадовавшись — очень уж прикольный был глюк.

Вот вчера, когда на хороший «хлеб» бабла не хватило ипришлось зарядиться какой-то отстойной дрянью, был полный караул. Утром Рулетподполз к умывальнику, рожу сполоснуть, а умывальник вдруг возьми да оживи.Краник холодной воды оказался липкий, словно клеем намазанный — пальцы прирослинамертво. Хромированная трубка вытянулась навроде змеи и обмоталась вокругвторой руки. Как стиснет запястье! Рулет заорал от страха и боли, задергался,но умывальник держал его крепко. Заглянул в зеркало, а там страшная рожамертвяка: белая, костлявая, глаза будто две ямы, и под ними жуткие лиловыекруги.

Тут он реально застремался. Зажмурился, головой затряс.Смотрит — мертвяк пропал, в зеркале его, Рулетово лицо, каким оно былодавным-давно, на школьной фотке. Гладкое такое, ясное. Не успел обрадоваться,как на лице начали проваливаться дырки — одна, другая, пятая, десятая. СделалсяРулет, как кусок швейцарского сыра — кошмар. И послышался голос, то ли иззеркала, то ли из слива: «Не отпущу. Ты мой, мой до дыр…».

Вот это была конкретная страшила. А Спайдермен — подумаешь,даже интересно.

Как в старые времена, когда циклодолом баловался. От негобывали классные зоомультики. И про паука тоже. Как-то сидел Рулет в кресле,накушавшись цики, пялился в потолок, а там паучок в паутине, и с каждойсекундой его видно всё отчетливей. Потом — бац: не паучок это, а фашистскийлетчик, и не паутина у него, а самолетный прицел. Как начал сажать по Рулетутрассирующими очередями, прошил всего огненными пулями — кайф.

Короче, Человеку-Пауку Рулет был рад. Высунулся из окна,протянул руку, помог перелезть через подоконник.

Костюмчик у Спайдермена был суперский, совсем как в кино.Красный, весь прошитый черными нитями, а глаза выпуклые, блестящие, и где-то вих глубине искорки поблескивают.

— Здорово, я к тебе, — сказал гость.

Поручкались, причем лапа человека-насекомого прилипла кРулетовой ладони, но это было не страшно и не противно, совсем не как сМойдодыром. Даже смешно.

— Ой, прилип. Сорри, — извинился Спайдермен и,чем-то там чмокнув, отлепился. — Рулет, просьба к тебе есть, ерундовская.А я тебя за это научу по стенам лазить и в паутине висеть. Знаешь, как кайфово?Качаешься — чисто в гамаке. Сделаешь?

— Сделаю, — пообещал Рулет. — А чего надо-то?

Паук сказал. Оказалось, в самом деле ерунда. Рулету сейчасничего было не жалко, особенно для такого гостя.

Тот вежливо поблагодарил и говорит:

— Оставил бы я тебя кайф досасывать, но ведь отмокнешьскоро. Начнешь закидываться, орать, что обокрали. Начнешь ведь?

— Начну, — признал Рулет, не желая ни в чемперечить новому другу. — Можно я тебя по башке поглажу?

Очень уж у Спайдермена круглая башка была.

— После. А сейчас со мной пойдешь. Лады? Ну, Рулет ипошел. Фигли было не пойти?

В назначенный день, ровно в три часа, Фандорин явился наТверскую. Волновался, конечно. Что из всего этого выйдет — культурное событиемирового значения или пшик?

Но с первой же минуты, едва увидел Элеонору Ивановну, понял:не пшик.

Фату-Моргану сегодня будто подменили. Она сразу открыладверь, сказала «а-а, ну-ну» и даже улыбнулась — правда, какой-то двусмысленнойи даже несколько зловещей улыбкой. Может, по-иному просто не умела?

На нетерпеливые расспросы сказала:

— Сейчас, сейчас. Сначала деньги. С вас 5803 рубля 14копеек… Нет, сдачи нет, я же не кассир.

Пересчитала пятисотенные купюры, проверила на детектореультрафиолетом. Кивнула.

Дальше и вовсе произошло чудо. Предложила чаю и налила встаканы какой-то бледной жидкости, пить которую Ника не решился. Не притронулсяон и к курабье, тем более что в вазочке лежало всего три печеньица.

— Так что? — взмолился он. — Достоевский этоили нет?

Элеонора Ивановна опять улыбнулась. Определенно, еенепривлекательное лицо от улыбки делалось еще менее приятным. Такое нечастоувидишь.

— Не будем забегать вперед. По порядку.

Она взяла распечатку, поправила свои темные очки и началатоном музейной экскурсоводши: