Мират Виленович женился на писаной красавице, и всё у них сженой было прекрасно, только вот детей им Бог не дал. Тогда-то миллионер ивспомнил давнюю историю. Стал разыскивать Настю из Перми, только оказалось этосовсем не просто, ведь имя у нее было не то что у него, а самое что ни на естьобыкновенное. Но Мират Виленович не жалел ни средств, ни усилий, и посленескольких лет беспрестанных поисков выяснил и фамилию Насти, и адрес. А такжето, что она умерла, родив девочку, и что ребенка отдали в детский дом.

Дальнейшее было делом техники, и здесь я снова перехожу насказочную волну.

Однажды семнадцатилетняя воспитанница Краснокоммунарскогоинтерната Миранда открыла окно палаты, где она жила с пятью другими девочками,и увидела, как по дороге, сверкая черной полировкой, катит чудо-экипаж, каких врайцентре отродясь не видывали…»

Статья была длинная, но Николас прочитал ее до конца. Иногдаморщился от слащавости стиля, но история и в самом деле была необычная,трогательная.

Посмотрел и другие публикации, их было несколько десятков, ипочти все с портретами трогательной большеглазой девчушки: и на фоне детдома, ив лимузине, рядом со смущенным Куценко. Вот сколько шума, оказывается, наделалаистория краснокоммунарской золушки и владельца «Феи Мелузины». Еще бы,настоящая мыльная опера, «Богатые тоже плачут».

Фандорин закрыл папку, подошел к зеркалу.

Лицо у него было такое же, как всегда, но он-то знал, чтовидит перед собой не Нику Фандорина, а оборотня.

Спасти маленький мир ценой большого?

Зажмурился.

Чтоб не раскиснуть, заставил зрительную память показатьжителей маленького мира: вот Алтын, вот Эраст, вот Геля.

Вдруг вспомнилось, как дочка спросила:

«А как это — душу потерять?»

Передернулся. Задал бессмысленный вопрос, звучавший сбиблейских времен бессчетное количество раз. Господи, за что мне такоеиспытание? Оно выше моих сил. Я не выдержу!

Потом открыл глаз и сказал своему отражению: «Я подлец».

* * *

По договоренности с хозяйкой, уроки должны были занимать двачаса перед обедом (воспитание и английский) и два часа перед ужином (английскийи воспитание), но с первого же дня сложилось так, что учитель и ученицарасставались лишь на время ночного сна, да еще утром, до двенадцати, когда Миразанималась с предметниками. То есть урокам английского-то отводилось стольковремени, сколько полагалось по расписанию, но вот «воспитание» растягивалосьсамым недопустимым образом, поглощая весь вечер, а то и половину ночи — до техпор, пока гувернер, спохватившись, не отправлял девочку спать.

Собственно воспитание и обучение изящным манерам происходилоурывками, от случая к случаю, как гарнир к главному делу — разработкекомпьютерной игры про Эраста Петровича Фандорина. Незаконченного«Камер-секретаря» Ника трогать не стал, поскольку та история уже наполовинусложилась, а затеял сочинять новый сценарий.

В первое утро, пока Миранда была на уроках, сгонял в Москвуза необходимыми программами. Убедился, что дома никого нет, и только тогдавошел в квартиру.

Повздыхал в детской, глядя на аккуратно убранную кроваткуЭраста и разбросанные куклы Гели. Жене записки не оставил — просто положил напостель купленную по дороге лилию, символ надежды. Алтын поймет.

И скорей назад, в Утешительное. Как раз обернулся кназначенному часу.

Азы программистской науки Мира схватывала на лету, тем болеечто он не стал утомлять ее техническими деталями — поскорее перешел к рассказупро своего замечательного предка. Вывел на монитор его портрет и был оченьдоволен, когда девочка воскликнула: «Красивый — помереть!». Даже вульгаризмпоправлять не стал.

Миранде было предложено на выбор три приключениягероического сыщика (ни про одно из них сколько-нибудь достоверных сведений несохранилось, так что простор фантазии не был ограничен): «Эраст Петрович противДжека Потрошителя», «Эраст Петрович в Японии» и «Эраст Петрович в подводномгороде».

К изумлению учителя, выяснив исходные данные каждого изсюжетов, ученица без колебаний выбрала самый кровавый, про Уайтчепельскогомонстра.

Сначала Николас решил, что это следствие запоздалогоэмоционального развития — нечто вроде ностальгии по детским «страшилкам»,которыми, должно быть, пугали друг друга по ночам маленькие детдомовки. Но,узнав свою воспитанницу поближе, он понял, что ночная готика про «Летающиегробики» и «Желтые перчатки» здесь ни при чем. Ангелоподобная инженю споразительным хладнокровием относилась к вещам, которых обычно так боятсядевушки ее возраста: к смерти, крови, страданиям.

А впрочем, ничего поразительного тут не было. За своюнедолгую, да к тому же проведенную в замкнутом пространстве жизнь Мира не развидела, как мучаются и умирают ее сверстники, ведь многие из них были отрождения болезненны, а казенному уходу, каким бы он ни был добросовестным,далеко до родительского.

— И лекарства не всегда достанешь, особенно если дорогие, —беспечно рассказывала Миранда, заливая красным цветом лужу крови на местеочередного злодеяния Потрошителя. — Роберт Ашотыч из кожи вон лезет, но он жене волшебник. У меня в третьем классе подружка была, Люсьенка, с порокомсердца. Ждала очереди на операцию, но не дождалась. И Юлик тоже не дождался,пока его в Туапсе переведут, задохся от астмы.

Роберта Ашотовича она поминала часто. Это был директоринтерната — судя по рассказам, человек неординарный и энергичный. Всем своимпитомцам он придумывал имена сам, одно причудливей другого, а если у ребенка вграфе «отец» стоял прочерк, то дарил и отчество.

— Пока меня папа не нашел, я звалась Миранда РобертовнаКраснокоммунарская, — похвасталась Мира, произнося это несусветное прозвание,словно какой-нибудь громкий титул. — Красота, да? Мы там все, у кого своейфамилии не было, назывались Краснокоммунарскими. Во-первых, звучит, аво-вторых, Роберт Ашотович говорил, что ни у кого кроме наших такой фамилиибыть не может. Как где встретите какого-нибудь Краснокоммунарского, сразупоймете: это свой.