к губам. Запахло знакомой травой, дающей успокоительный эффект. Она росла на севере. Поначалу Агата часто мне ее заваривала, пока я не научилась держать себя в руках.

Сейчас она мне не помешает, потому что я собиралась вспомнить все, что забыла прежде. По крайней мере, попытаюсь.

Села у окна в любимое кресло, рядом поставив поднос. Обратилась к ведьмовской силе, умоляя ее помочь мне вспомнить, кто я и как оказалась в лесу. Немного подождала. Ничего не произошло… Значит, придется самой.

Итак…

Я опять вызвала из памяти тот ужасный момент, где сижу на дереве, а внизу прыгают волки, пытаясь до меня добраться. Паническая дрожь прошла по телу. Я взяла чашку и залпом выпила отвар, налила еще. Это конец. А где же начало?

Потихоньку, шаг за шагом, я отматывала назад. Вот мы идем с мамой вдвоем, измученные, уставшие, выходим на ту поляну, где стоит широкое раскидистое дерево, на нижнюю ветку которого закинула меня мама, а сама не успела взобраться. Нас окружили волки, они ухватили маму за подол и сдернули вниз. Достаточно! Назад…

Вспоминаю, что раньше нас было больше. С нами шли еще мужчины. Но с каждым разом защитников становилось все меньше и меньше. Нас кто-то преследовал? Пытался убить?

В конце концов, остались лишь мы и личный телохранитель папы. Я помню его. Сильный воин, всегда серьезный и хмурый, с огромными ручищами. Я могла сидеть на его ладони, помещаясь в ней целиком. Сколько же мне было лет?..

Его звали… Да! Хонрокс. Он приказал маме бежать, а сам остался один против толпы преследователей. И если они нас не нашли, значит, расправился с ними полностью. Дальше мы очень долго плутали. Заходили все глубже и глубже в лес, в непроглядную чащу. Еда в котомках закончилась, мы ели какие-то ягоды, которые собирала мама. Я просила пирожные, но мама только плакала и гладила меня по голове. А потом нас окружили волки…

Я выпила еще одну чашку. Сердце стучало рвано, словно не знало, какой музыкальный ритм выбрать – медленный или быстрый. Тело покрывал холодный пот. Я поежилась, стянула с кровати покрывало и закуталась в него полностью.

От кого же мы убегали? Что произошло?

Я вспомнила, как жила в роскошном доме, носила шелковые платья, у меня были слуги, игрушки, пони. А главное! У меня были папа и мама! Папа… Темноволосый высокий красивый, носил меня на руках и называл принцессой. Не помню, правда я была принцессой или это просто ласковое прозвище. Мама… Нежная, добрая, замечательная…

Я повернулась к зеркалу и задумчиво уставилась на свое отражение, почти не различимое в темной комнате. А ведь я очень похожа на отца. Просто копия. И серебристо-серые глаза, и высокие скулы, белоснежная кожа, темные волосы и брови.

Вдруг из глубин памяти всплыло странное слово – бастард. Меня так называли за глаза слуги. Маленькой я любила прятаться за портьерами и под столом, играя сама с собой в прятки, вот и подслушивала разное. Когда я спросила маму, что оно означает, она странно смутилась и сказала, что расскажет позже, когда вырасту.

Значит, мама не была замужем за папой? Но наш дом был очень богатым, почти дворец…

Память работала урывками, странно, словно сбоила. Выхватывала разнообразные картинки из разных мест прошлого, ничего не связывая воедино. Мгновенье – я вижу, как отец поднимает меня на руки и кружит по комнате, мгновенье – лицо старенькой няни, склонившееся над моей кроваткой, мгновенье – красные ягоды в ладони мамы, которые она протягивает мне.

И даже за эти секунды я расплачивалась дикой головной болью, словно память изо всех сил сопротивлялась мне.

Я помню лица Хонрокса, папы, мамы. Оскаленные пасти волков и удушливую панику, которая накрывала с головой, когда нас настигали преследователи, пугая до икоты лязгом оружия и ожиданием смерти.

Но кто же меня спас? Почему, когда меня нашла Агата, я была одна и совершенно здорова?

Как я ни силилась, больше не вспомнила ничего. Память представляла собой рваную тряпку, зиявшую огромными прорехами величиной в несколько лет. Ладно, пора заканчивать насиловать мозг, а то голова разболелась так, что жутко тошнило, а в глазах мелькали огненные мушки. Вспомню потом, если память начала возвращаться, значит, осталось немного. А пока помогу себе историей.

Я взяла с полки карту королевств. Пусть Битки не были обозначены на ней, но примерно я знала, где они находятся. Зеленое обозначение леса занимало огромный кусок. На севере гористая местность. Я напряглась… Нет, через горы мы точно не шли. Значит, остаются два королевства, соседствующие с лесом: Аттан на юге и Рантад севернее. Расстояние до Биток почти одинаковое у обоих.

Откуда же я? Вроде бы в Аттане разговаривают на одном языке с нами, а вот Рантад… Агата учила меня и писать, и читать, и говорить. Значит, языка я не знала. Или онемела от ужаса? Не помню.

Я со стоном откинулась в кресле и потерла виски. Итак, что мы имеем. Я стала ведьмой после страшного потрясения. Меня опять охватила дрожь, и в памяти всплыли жуткие картины кровавой бойни на поляне.

Хорошо, что я все забыла, иначе бы свихнулась от страха.

Аттан и Рантад… Рантад и Аттан. Нет, никаких ассоциаций. Я встала и поплелась к кровати. И уже когда лежала на постели, в памяти вдруг всплыли слова, сказанные тихим, ласковым голосом, от которого сжалось сердце: «Позови меня, и ты вспомнишь». Я резко подскочила, прижав руку к груди, стараясь удержать выскакивающее сердце.

Боль разрывала голову на части, словно мстя за каждое крошечное воспоминание. Пора прекращать эту муку. Если даже ведьмовская сила не справляется, значит, мне еще рано вспоминать.

Глава 12

На следующий день Андре реабилитировался. Он привез два билета в королевский театр на премьеру спектакля «Розалинда», о котором уже неделю трубили газеты. По всему городу висели афиши, по улицам бегали зазывалы, и мне было страшно представить, сколько стоили билеты.

– Пишут, что театр посетит сама королева, – Андре робко заглядывал в глаза. Он чувствовал вину за вчерашнее, хоть я его и