– Нет, нет, нет, нет.

Я не подняла взгляд с домашней работы по математике, чтобы посмотреть на крайне печальные причитания Дженны.

– Что такое? – безэмоционально поинтересовалась я. Доказательство геометрических теорем и так задавало мне жару, а издаваемый ею шум совсем не помогал.

– Не говори в таком тоне, – заявила Дженна. – Это важно как для меня, так и для тебя.

– И что же это такое? – спросила я.

– Наше будущее, Амелия. Наше будущее. Или ты не хочешь поступать в один колледж?

Я опустила карандаш и выпрямила ноги, подвинувшись к подруге так, чтобы сесть вровень с ней. Она развернула ко мне ноутбук и драматичным жестом закрыла глаза, я же принялась рассматривать экран.

– Сельскохозяйственный и технический университет во Флориде, Вашингтонский университет, Аляскинский университет… что это такое?

– Варианты университетов для нас, – пояснила Дженна, все еще прикрывая глаза рукой, а в голосе проскальзывало недоумение моей непонятливостью.

Я пробежалась пальцами по сенсорной панели. Рядом с каждым заведением покоился целый список параметров по десятибалльной шкале: потенциал учебного плана по фармакогнозии, потенциал учебного плана по английскому языку, этнокультурная многоликость, культурная жизнь в пределах кампуса, культурная жизнь за пределами кампуса, близость к основному аэропорту, соотнесение совместной работы преподавателя и ученика, количество необходимых кредитов.

На этом список не заканчивался, а подруга уже внесла данные по двенадцати университетам в виде оценок в верхних ячейках таблицы.

– Дженна, это смешно. Так ты не решишь, куда мы поступим.

Она приподняла руку и сощурилась.

– Почему?

– Почему? Да потому что, мисс Чопорность, ты даже не сможешь определить, – я взглянула на экран, – качество местного кофе в балловой системе, даже не попробовав его.

– Еще как могу, – заспорила она. – Отзывы в интернете, слышала о таком? Очень популярная штука.

– Ладно, но почему этот фактор определяет выбор университета?

Ее ладонь снова упала на глаза, и Дженна низко прорычала.

– Амелия, мы будем там по крайней мере четыре года. Разве ты не хочешь удостовериться, что мы будем там счастливы?

Я рассмеялась.

– Да ты шутишь. Ты же не считаешь на самом деле, что какая-то таблица может гарантировать наше счастье, ведь так?

Только вот она считала. Спустя неделю раздраженных отказов и ворчания с ее стороны Дженна заказала информационные буклеты из трех лучше всего подходящих нам учебных заведений из – как я решила ее называть – «Таблицы университетских дуэлянтов». Стоило буклетам прийти, как мы разложили их на обеденном столе, разбросав повсюду глянцевые фотографии кампусов в идеальном освещении, вложения с количеством работников приемной комиссии и отрывные листы с названиями направлений.

– Я даже не знаю, – сказала Дженна спустя, наверное, несколько часов. – Что ты думаешь?

– Есть что-то в этом кампусе, – ответила я, подвигая к ней проспект Монтанского университета. – Снег и холм за административным зданием. А ты видела фотографию одного профессора? Тут вместо ее снимка фото собак в упряжке.

Дженна уставилась на флаер, и уголки ее губ поползли вверх.

– Он тебе нравится, потому что напоминает об Ормании, да?

До этого момента такая мысль даже не приходила мне в голову, но, снова посмотрев на снимок, я кивнула.

– Мне тоже, – прошептала она.

– Тогда давай туда, – улыбнулась я. – На каком месте он в твоем списке дуэлянтов?

– На втором, – сообщила она, – но отстает только на три десятых балла.

– Давай подадим документы, – предложила я, – попытка не пытка. И вдруг мы попадем на наши направления только сюда.

Так и случилось. Подруга назвала это статистической вероятностью, основанной на ее исследовании, а я посчитала знаком того, что мы на верном пути. Ведь нам с Дженной суждено было всегда быть вместе.

А теперь ее нет. Что мне делать со знаком, предназначавшимся для двоих?

Мысли в голове как пчелы, летают целым роем, но когда двери лифта открываются, я отмахиваюсь от них. Через кафе и лабиринт устрашающе пустых столов и диванов меня притягивает дальний коридор, ведущий к комнатам с книгами. Мой путь в темноте слабо освещают три электрических канделябра, а комнаты кажутся совершенно темными. Из окна в конце прохода открывается вид на рощу, отчего я представляю, что, будучи дамой из высшего общества, прохожу по тихим замковым коридорам. На закопченные пальцы скорби наступает благоговейное чувство, которое почти подталкивает меня выглянуть из окна на единорога, осторожно выходящего под лунным светом из своего укрытия в лесу. Или на загадочного ночного налетчика в мантии с капюшоном, скачущего на благородном скакуне по поляне и вскоре исчезающего в лесной темноте. В голове проносится мимолетная мысль: возможно, разум сам будет придумывать истории в отсутствие привычного чтения.

Интересно, скажут ли на подготовительных занятиях, что мечтательность стоит оставить в стороне? Я не в силах заставить себя прочитать даже одну страницу новой книги, а мысль о том, что стану роботом, зацикленным на учебе, причиняет почти физическую боль. Я отбрасываю эту картинку куда подальше. Мне нельзя идти на попятную. Я дала обещание на мизинце и не нарушу его, даже если рядом нет Дженны, чтобы устроить мне разнос.

Должно быть, мое воображение заслоняет все вокруг, потому что изначально я не замечаю приглушенного света с правой стороны. Из комнаты, которую я так и не исследовала. Я замедляю шаг, тело напрягается, будто ему известно что-то неведомое мне.

На верхней части каждой изогнутой книжной полки и в хаотичном порядке на стенах покоятся светящиеся электрические фонари с мерцающими лампочками. Создается впечатление, что это помещение с книгами самое большое в магазине. Оно практически идеально круглое, а на полу лежит большой ковер, стилизованный под компас. В слабом свете фонарей я различаю неожиданную фреску на стене, отчего моментально прихожу в себя. Отчаяние и любопытство слетают с меня моментально, я почти убеждена, что слышала их стук о пол.

Это иллюстрация первой значительной сцены из «Орманских хроник», когда Эмелина и Эйнсли случайно заплывают на каноэ в другое королевство. Они не понимают, что покинули свой мир, пока не замечают, как из тумана появляется утес с расположенным на его вершине замком с маяком и легкая рябь на поверхности реки под их украденным каноэ неожиданно превращается в огромные морские волны.

Эта комната покинула пределы моей фантазии, будто кто-то отбросил на меня тень, пока я исследовала каждый миллиметр книг и делала краткие заметки о любимых мелочах. Меня неудержимо тянет к фреске, и трудно убедить себя, что это всего лишь картина, а не секретный портал в мир, который я жажду обнаружить.