Он не так красив, как Алекс, и никто не примет их за братьев, хотя цвет волос у парней почти одинаковый. Кудри Эндсли спускаются от ушей до выреза футболки. У него очень светлое лицо – кожа, глаза и губы. Я видела его на многих стилизированных портретах, в том числе на небольшой фотографии автора на задней обложке книги. Однако реальность оказывается немного иной, в какой-то мере даже отрезвляя меня.

У него слегка искривленный вправо нос. Скулы – острые и отбрасывающие тень на профессиональных снимках – без специального освещения не выглядят так, будто могут порезать. Его плечи не такие широкие и мускулистые, какими представлены на последних «Орманских хрониках». Вместо этого слегка ссутуленные и превращают великого Н. Е. Эндсли в простого смертного.

Он пристально смотрит на меня, я же впервые за несколько недель поддерживаю такой долгий зрительный контакт. Щеки краснеют, будто внутри меня что-то набухает и разрывается. Злость, которую я испытывала с фестиваля, улетучивается и оставляет меня с единственным желанием: узнать, помнит ли он Дженну.

– Она встретила тебя, – вырывается у меня, и я делаю неуверенный шаг вперед. Когда осознаю, что никто ничего не понимает, добавляю: – Дженна. Моя подруга. Она встретила тебя на КДКФ. Cказала, что тебе… – я замолкаю, подбирая подходящее слово, – было не по себе.

Н. Е. Эндсли не нарушает наше странно возникшее противостояние. Кажется, мы оба признали друг друга, но это невозможно, потому что я никогда не попадалась ему на глаза.

Парень приоткрывает рот и приближается на крошечные полшага, а мне кажется, что он хочет что-то сказать. На протяжении нескольких неприятных секунд он, слегка раскрыв рот, продолжает таращиться на меня и, наконец, поворачивается к Алексу.

– Жду у машины, – бросает он и исчезает в черной как смоль ночи.

Когда я встречаю нового человека, то всегда представляю, что внутри него скрыт целый мир. Большинство людей одинаковы: нескончаемые ряды оживленных спален, на стенах которых прибиты фотографии детей, и куча бумажной работы, от которой когда-то нужно отделаться. Мне же нравится другой тип. Это люди, которых я люблю фотографировать – именно поэтому я изо всех сил пытаюсь уместить в один снимок целую вселенную.

Внутри Дженны прятался торговый центр, который работал, как хорошо смазанный механизм. На его фуд-корте никогда не было мусора и вопящих в колясках детей. Люди целенаправленно двигались от магазина к магазину, чтобы выполнить определенное задание, а иногда образовывались площадки для игр, куда приходили повеселиться все, независимо от возраста.

Люди бросали пакеты с протеиновыми батончиками и витаминами и качались на качелях. Детишки бросали на пол новую школьную одежду и галдели на турниках или катались на горках. Старушки отбрасывали свои трости и по очереди катали друг друга на каруселях. Но не успевала площадка появиться, как сразу же исчезала, а покупатели возвращались к обычным делам.

Такой была Дженна.

Но Эндсли другой. Мне он представляется мерцающей фотографией, которая не становится четкой. Я вижу темные леса, которые и не пугают, и не приветствуют. Жаркие влажные ночи, пойманные в ловушку среди деревьев и их ветвей; волки, которые могут быть, а могут и не быть дружелюбными; и ничего не обещающие потоки черной воды. Все это похоже на идеальное, но невероятно пугающее убежище.

Вот я и встретилась с Н. Е. Эндсли – автором бестселлеров, затворником, загадкой. Не на фестивале, а здесь. Где бы это ни было.

Разумный ветер.

– Я поговорю с ним, обязательно поговорю.

Алекс извиняется перед мамой по крайней мере три раза и бросает на меня умоляющий взгляд, затем с Уолли по покрытой гравием дорожке выходит за Эндсли в темноту.

Валери снова настаивает на том, чтобы я переночевала у нее в гостевой комнате. Я слишком боюсь обидеть ее и слишком устала для споров, хотя мы только недавно познакомились. А ведь она может оказаться эквивалентом старой ведьмы из пряничного домика, которая заманивает внутрь наивных книжных червей обещаниями чаепития и нескончаемых историй, прежде чем зажарить их в духовке.

Успокаиваю себя тем, что определенно не помещусь в стандартную духовку.

Валери заново закрывает большую деревянную дверь на входе в магазин и ворчит себе под нос о том, что Алекс не вышел из компьютерной системы.

– Во имя святого, я не технический маг.

Она нажимает несколько кнопок на стене, которые приглушают свет на всех лампах в магазине.

Интересно, что бы сделала Дженна. В поиске ответа я копаюсь в воспоминаниях. После нехватки воздуха в комнате путешествий от подобных манипуляций создается ощущение, что я босиком бегу по гравию. Не найдя ничего отдаленно похожего на ночевку в книжном магазине незнакомки, я возвращаюсь к помощи фантазии и изо всех сил пытаюсь превратить окружающую меня пустоту в Дженну. Только вот это не работает, так что пока Валери закрывает магазин, я позволяю своим мыслям остановиться и начинаю считать китов, выплывающих сквозь водоросли в виде затемненных книжных полок.

– Итак, – произносит женщина, выходя из-за прилавка и отпугивая китов, – полагаю, пришло время для знакомства. Я Валери Страутсбург. Заведую магазином, обучаю игре на фортепиано и, дорогая, не терплю глупые выходки, поэтому старайся сводить их количество на нет. Ты же не склонна к глупостям, да?

На лице Валери появляется ухмылка, а бровь изгибается. Слегка приподнимаю уголки губ и киваю, подавляя желание задать целый ряд вопросов о Н. Е. Эндсли, книге и Алексе.

– Хорошо, – говорит Валери. – Дорогая, теперь ты должна сообщить мне свое имя и намерения.

Что я люблю – любила – в книгах, так это удачные совпадения, несмотря на ужасное положение героев или непреодолимые конфликты. Не обязательно должен быть счастливый конец, достаточно неизбежного и честного. Если было больно, то из-за личностного роста. Если были потери, то взамен предлагалось что-то лучше и важней.

Теперь я стою на первом этаже книжного магазина, который медленно погружается в сон, рядом с женщиной в блестящем наряде и драгоценностях, будто сошла со страницы книги с картинками, и это не упоминая соседство с автором «Орманских хроник». Я ощущаю, как из пепла последних недель восстает намек на предстоящее приключение, и задумываюсь, может быть, великодушный ветер все же существует. Но стоит мне спросить себя, почему он не спас Дженну, как из тела мгновенно испаряются магические силы.

– Амелия, – представляюсь я. – Амелия Гриффин.

– Красивое имя, – замечает Валери. – Амелия, что тебя привело в Локбрук?

Она говорит величественно, что кажется естественным для нее, а у других людей выглядело бы фальшиво.

– Краткосрочная поездка, чтобы проветрить голову, – наконец выдавливаю я.

– Видимо, у тебя предостаточно мыслей, раз они привели тебя сюда аж из… Техаса, да? Ну да ладно. Ты поймешь, какой Локбрук очаровательный городок, хотя признаю, этим вечером приветственная комиссия не слишком хорошо тебя встретила. Хочешь взять что-нибудь почитать?