«Проф, вам нравится история?» — осмелился спросить я.

«Мне нравится эта история. На, прочти».

Он протянул мне лист бумаги. Слегка потертый и пожелтевший. Было видно, что лист старый, и кто знает, сколько людей держало его в руках до меня.

«Аккуратнее, — предупредил он, — это хотя и копия, но очень ценная. Она пришла ко мне издалека, хотя точно неизвестно, из какого источника».

Название: «Послание о предстоящих изменениях Земли».

Далее рассказывалось об ураганах, землетрясениях, потеплении земной атмосферы. Одним словом, обо всех тех катастрофах, которыми нас постоянно пугают по телевидению.

Только дата, стоявшая в конце текста, 1991 год, свидетельствовала о том, что документ был написан по меньшей мере десятью годами раньше, чем эти феномены стали обсуждать на всех углах.

Я посмотрел на Профа, ища объяснений.

«Я не знаю, кто это написал и зачем, — признался он. — Эту листовку нашли в парижском метро пятнадцать лет назад. Нет никаких сведений, как она там оказалась».

«В настоящее время происходят неотвратимые изменения в недрах и на поверхности Земли...»

Проф прочитал эту фразу, посмотрел на меня и продолжил:

«...Случится резкий рост негативных явлений, смысл которых у вас не будет времени постичь. Знайте, что во время этого самоочищения высвободится внутренняя энергия, и вы ощутите божественные вибрации, каких не испытывали никогда прежде. Вам нужно обратить внимание на постоянную аккумуляцию вашей энергии, чтобы быть готовыми к новому изменению и ко всем последующим...»

Ниже шло несколько зачеркнутых предложений и с трудом читаемая часть даты: 20...

Я спросил Профа, почему зачеркнуты цифры.

«Некоторые вещи не могут быть нам пока открыты, — ответил он мне загадочно. — Многое предстоит сделать. У нас есть Миссия».

«У нас — это у кого?» — услышал я свой вопрос.

Я уже и не знал, стоило ли доверять написанному на листке, стоило ли ужасаться предсказанию, стоило ли вообще входить в потайную дверь и подчиняться Профу раньше, чем стало слишком поздно.

«У нас — это у людей, которые, как и я, верят, что существует способ выйти за рамки видимого мира. За пределы этой жизни. В Вечность. К Божественному».

Он сумасшедший, подумал я. Ты ведь тоже так думаешь, не правда ли, Мег? Он вложил мне в руку бумажку с адресом: Лондон, Илинг-Виллидж, Вестбери-роуд, 34. И с именем: Дебора Грейв.

28 октября

Вторник

21:00

Южный Кенсингтон, элитный район Лондона. Адрес долгожданной вечеринки года. — Bay, да ты просто красавица! — воскликнула, увидев ее, Фло.

Сегодняшним вечером этот комплимент в разных вариантах Майе пришлось выслушать неоднократно и от многих присутствующих. Даже от Фебы, искренне пораженной тем, как Майя выглядит.

Ее появление на празднике произвело неописуемое впечатление.

По длинной лестнице, ведущей в салон, освещенный словно «Титаник», она прошла сквозь строй взглядов восхищенных родителей и очутилась возле танцевальной площадки. Здесь царствовали подружки Стейси, звезды тусовки, упакованные в фирменные платья, с божественным макияжем и прическами как у кинодив.

Стейси, увидев Майю, побледнела и моментально отвернулась, даже не поздоровавшись.

Тем лучше, подумала Майя. Так, что здесь у нас, осмотримся. У стены кучкой стояли парни. Все те же, пусть даже и в смокингах, взятых напрокат.

— Эй, подруга, надеюсь, ты сюда явилась не на парней пялиться?

Фло стояла на страже нравственности Майи.

Все те же физиономии, все те же шутки, те же поклонники. К чему была тогда такая нервотрепка, все эти переживания, с тоской подумала Майя.

— Мы что, делаем это только для других? Разве мы наряжаемся, как Золушка на бал, для мужиков? Мы это делаем, чтобы восхищаться друг другом, — словно подслушав мысли подруги, вынесла приговор Фло-мудрая.

— Ты ошибаешься, — возразила Майя. — И я разочарована. Очень разочарована. Тут нет ни одного парня даже из РБДП, расти-большой-да-поскорей.

— Ну и в чем дело, Майя? Тебе никогда не приходилось общаться со своими однолетками, что ли?

— В этом возрасте они все еще сопляки... Остается надеяться, что со временем...

— Интересно, каким станет Марк со временем, если мы дадим ему его?

Майя посмотрела на одноклассника: рыжеватые патлы, прорезающаяся бородка, весь в угрях.

Хмыкнув, Майя направилась к огромному столу, уставленному сладостями. Она уже собралась положить на тарелку кусок с виду вкусного шоколадно-грушевого торта, как вдруг ощутила смутное беспокойство. У нее возникло впечатление, что сейчас что-то произойдет. «Опасность!» — подавали сигнал ее приведенные в боевое состояние чувства.

Она оглянулась в поисках Фло, единственной, кто способен был успокоить ее в такую минуту.

И в этот момент увидела его.

Он стоял у стены, прямо за ее спиной, и смотрел на нее.

Ощущение опасности исходило именно от него. От его странной манеры глядеть на нее. Казалось, что он сканирует каждый сантиметр ее тела, прикрытого огненно-красным платьем. Но в этом взгляде было и нечто большее.

В нем сквозило неистовое желание, которое Майя, казалось, ощущала физически.

Трент не отрывал от нее взгляда. Не произносил ни слова. Не улыбался. Не двигался. Только смотрел, и все. Он был неподвижен, словно дзен-воин за мгновение до атаки. Словно лев, замерший перед прыжком в предчувствии добычи.

Жили только его глаза. Неуловимые и бездонные.

Они считывали Майю.

Пытались проникнуть в ее мысли, в ее сердце, в ее тело. В ее душу.

От смущения Майя густо покраснела. И испугалась, что кто-то может заметить вольтову дугу разряда, проскочившего между ней и этим невероятным типом сквозь праздничную суету.

Трент, единственный из присутствующих, был без смокинга. Разумеется, он не отказался от своей куртки с надписью «Кошмар перед Рождеством».

Данью празднику были надетый поверх куртки черный пиджак и темно-серые джинсы. По всему было видно, что он не чувствует себя здесь не в своей тарелке. Скорее он представлялся инородным телом, выглядевшим естественнее, чем все остальные.

Он смотрел на нее, словно кот, почти не мигая.

Затем произнес сухо, как бы между прочим:

— Замечательно выглядишь. В смысле наряда.

И, протянув к ней руку, едва дотронулся до нее. Майя почувствовала озноб. По телу пробежали мурашки. Боже, только бы никто не заметил, промелькнула паническая мысль.