На этом этапе база ФБР – бесценный источник. В ней собрана специфическая информация по преступлениям насильственного характера, как закрытым, так и открытым делам, с подробностями по каждому. Она помогает связать происходящие по всей стране преступления в одну серию, что раньше было практически нереально.

Это означает, что я могу отыскать случаи похищений/убийств девочек в возрасте от семи до десяти, а затем выделить в отдельный список белых блондинок. Если похищение Бруклин произошло по причине предпочтений – потому что похититель предпочитает жертв определенного типажа, – то внешность ребенка имеет огромное значение. Поскольку Бруклин блондинка, тогда и другие жертвы, если они есть, скорее всего, окажутся блондинками. К тому же у преступников с предпочтениями обычно небольшой возрастной разброс жертв.

Случаев похищений или убийств маленьких светловолосых девочек очень много.

Очень, очень много.

Некоторые связаны с фетишами, некоторые – с торговлей людьми, но их количество поражает. А главная неожиданность в том, что нельзя сказать, что белые девочки-блондинки в целом уязвимее. Они более уязвимы, чем одни, и менее уязвимы, чем другие. Просто угроза всегда сохраняется.

Как-то раз я приехала домой из колледжа на весенние каникулы, и мы с отцом отправились в кино. Когда вышли на улицу, уже стемнело, а рядом с кинотеатром находилась большая, плохо освещенная стоянка. Тогда он впервые заметил, как я несла ключи: зажав между пальцами, чтобы нанести тому, кто попытается меня схватить, как можно более болезненный удар. Aba расспрашивал меня об этом, когда мы ужинали молочными коктейлями и картошкой фри под яркими, вызывающими головную боль люминесцентными лампами закусочной. И я рассказала о множестве мер предосторожности, которые предпринимает каждая оказавшаяся в одиночестве девушка или женщина.

Отец был сбит с толку.

Не то чтобы он мне не поверил – просто представить не мог, насколько осторожной приходится быть в повседневной жизни. Не мог понять, что это не имеет никакого отношения к тому, где ты находишься, благополучен ли район – просто это разумно, если ты женщина и идешь одна.

Когда похищают ребенка, люди стенают и кивают на безопасные районы, как будто это могло защитить его. Как будто достаточно одних только денег, чтобы ребенок находился в безопасности.

Множество девочек из списка жили в безопасных районах. Бруклин Мерсер живет в безопасном районе.

Продолжаю сортировать список, деля файлы по блондинкам на три группы: закрытые дела, нераскрытые с найденными девочками и с пропавшими без вести. Все закрытые по состоянию на прошлый год можно сразу отбросить: преступники или в тюрьме, или под стражей в ожидании суда. Неважно, что стало с этими девочками, нашли их живыми или мертвыми – я это не читаю. Не стану сейчас читать. Тех, кто причинил им боль, нашли и арестовали, а у моей готовности мучить себя чтением, чтобы посочувствовать жертвам, есть пределы.

Девочки из нераскрытых дел делятся на две категории: живые и мертвые. Второй список гораздо длиннее первого. Как правило, мы находим ребенка потому, что находим похитителей. Они приводят нас к нему. Редко, но бывает наоборот. Если ребенка продали или обменяли в рамках торговли людьми или сообщества педофилов, жертв могут обнаружить в руках не изначального похитителя в ходе операции по разгону шайки. Изредка ребенка находят блуждающим где-нибудь: его выбросили или он сбежал и понятия не имеет, как далеко отсюда до места, где его держал похититель. Но это редкость. Все, кто именно что похищает чужого ребенка, а не растлевает знакомого, обычно слишком боятся, что их поймают, если они оставят жертву в живых. Как правило, целью похищения является насилие, а убийство становится мерой предосторожности. Бывают исключения: к примеру, когда ребенка похищают взамен своего собственного, утраченного, или чтобы отомстить родителям, или ради выкупа. Однако, повторюсь, мы почти всегда находим жертву, найдя похитителя.

Как не раз замечала Шира, с тех пор как я поступила на службу в ФБР, веселья на вечеринках от меня почти не дождешься. Зато во время викторин все хотят оказаться со мной в одной команде.

Вторая половина списка, посвященная тем, кого нашли мертвыми, а дела остались нераскрытыми, делится на несколько подкатегорий. Где их похитили, как долго не находили, каким образом убили… подвергались ли они насилию или нет. Где и как нашли. Подробности, от которых я задаюсь вопросом, почему мои глаза не кровоточат. Бруклин пропала по пути из школы, так что похищенных из дома можно исключить из списка. Похитить, потому что подвернулась возможность, даже если преступник следил за жертвой, и вломиться в чужой дом – совсем разные вещи. Отсутствующие в течение всего одного-двух дней помечаются звездочкой – с Бруклин мы уже перешли эту черту. Если обнаружим ее завтра, то вернемся к этим делам.

Остается слишком много имен, а я даже не затронула третью из основных категорий – так и не найденных. Попытка распределить имена в той группе на какие-либо четкие подкатегории занимает еще больше времени, чем в других: здесь гораздо меньше информации, с которой можно работать. В сознании мелькают множество имен и фотографий.

– Стерлинг?

К некоторым файлам имеются примечания полиции или ФБР, указывающие, что в дальнейшем родители разошлись. Некоторые события так чудовищны, так болезненны, что браку трудно их выдержать. Порой остаться вместе помогают другие дети, порой супругам удается выстоять самим, но часто боль превращается в яд, и продолжать отношения они уже не в силах.

– Стерлинг…

Конечно, к этому моменту брак уже бывает шатким. Если так и не раскрытое исчезновение совпадает с разрывом отношений или официальным разводом родителей, стоит нарыть побольше информации об отце и матери и их ближайших родственниках. Выяснить, не спрятал ли ребенка кто-то из них, чтобы оставить у себя и причинить боль без пяти минут бывшему/бывшей. Отчаяние, мелочность, одержимость, страх… все это может плохо отражаться на людях.

– ЭЛИЗА!

– Что? – огрызаюсь я, поворачиваясь на стуле и глядя на дверь.

Вот только вместе со мной вращается окружающий мир, и я, пошатнувшись, наклоняюсь вперед. Меня хватают за руки и плечи, не давая упасть на пол и усаживая обратно на сиденье, пока я не касаюсь спинки стула. Когда мир перестает вертеться, оказывается, что передо мной стоят с обеспокоенными лицами Мерседес и Касс.

– Вы вернулись? Я думала, Брэн встретит вас возле Дома.

– Вернулись… – Мерседес прислоняется к краю стола, почти садится, и щиплет себе переносицу. – Элиза, во сколько ты пришла сегодня утром?

– Гм… ты же видела меня утром.

– Значит, просидела тут всю ночь?

Вижу, как чьи-то головы просовываются в конференц-зал в поисках источника звука.

Мое лицо, кажется, пылает.

– Гм… Сколько сейчас?

– Очевидно, восемь утра следующего дня.

Касс чихает от смеха и, когда я впиваюсь в нее взглядом, беззастенчиво пожимает плечами.