– Моя госпожа счастлива? – спросил, проведя пальцем по чуть приоткрытым губам.

Я улыбнулась и, не открывая глаз, кивнула.

– Что ж, я рад. – Он хмыкнул, явно довольный полученным результатом, а затем помог мне подняться. – Позвольте отнести вас в спальню, моя дорогая.

Не дожидаясь согласия, он подхватил меня на руки и зашагал через гостиную. Я прижалась к широкой груди парня и с наслаждением втянула ноздрями его запах. Сердце пропустило удар.

Аромат, который источало крепкое тело, был мне незнаком.

– Не знаю, Лоис, с ним что-то не так.

Я ходила туда-сюда по гостиной, прижимая к уху трубку мобильника и нервно накручивая на палец прядь волос. Чувства пребывали в смятении.

После того, как Шон отнес меня в комнату и, пожелав хорошего дня, свалил к себе, я окончательно уверилась, что с парнем произошли перемены.

Нет, он все так же был нежен, внимателен, даже слегка чересчур, но меня не покидало странное чувство, что это другой человек.

– Послушай, – начала подруга. – Мне кажется, ты просто накручиваешь себя. Во-первых, ты не настолько хорошо знаешь красавчика, чтобы делать какие-то выводы. А во-вторых, если у него возникли какие-то проблемы в делах, то незначительные перемены в его поведении вполне объяснимы.

– Нет, ты не понимаешь. – Я остановилась у окна и растерянно обвела взглядом заснеженный парк у дома. – Он будто стал другим.

Подруга хихикнула.

– У него выросли рога? Или хвост?

– Его взгляд – что-то в нем изменилось, вот только никак не могу понять, что. А еще запах.

– А что не так с его запахом?

– Он сменил туалетную воду.

– Ну, конечно, за такое мало распять, – насмешливо протянула Лоис, а затем резко добавила: – Хватит искать подвох там, где его нет, Рэйч.

– А что, если в этом замешана женщина?

Я судорожно сжала пальцы на подоконнике, представив пустые глаза «устрицы» и ее гаденькую ухмылку.

– Ай, перестань. – Лоис громко фыркнула. – Если бы у него появился кто-то еще, он не стал бы едва вернувшись корячиться у тебя в гостиной, вылизывая твои прелести да еще называя своей госпожой. Если тебя так уж сильно волнуют произошедшие с ним перемены, так спроси его прямо. Нечего устраивать из этого детектив.

– И что я скажу? Что у меня такое чувство, будто он – это не он?

– Звучит бредово. – Подруга хмыкнула. – На твоем месте я бы просто расслабилась и получала удовольствие от жизни, раз уж эти самые удовольствия обрушились на твою голову.

Я тяжело вздохнула.

– Расслабиться – это не про меня, ты же знаешь.

– Знаю. Но ты постарайся.

Я с сомнением покачала головой. Вряд ли мне удастся вот так просто выбросить из головы бредовые мысли, но накручивать себя тоже не вариант. Наверное, Лоис права: самым правильным будет сделать вид, что я не заметила странных перемен в парне и посмотреть, что из этого выйдет.

Я попрощалась с подругой и отправилась на кухню. Еще с тех пор, как я стала замечать напряжение в отношениях между родителями, лучшим способом отвлечься от мрачных мыслей для меня стала готовка. Именно этим я и занялась.

Когда из духовки уже стал доноситься аромат запеченной картошки с ломтиками баклажанов и копчеными колбасками, а салат «По-гречески» отправился охлаждаться в холодильник, в дверь позвонили.

Гадая, кто мог явиться ко мне без звонка, я отправилась встречать незваного гостя. Глянув в глазок, я едва не застонала от досады: с той стороны стояла моя мать.

Когда она прилетела? И какого, собственно, черта забыла здесь? Теряясь в догадках и недобрых предчувствиях, я открыла дверь.

– Арлин?

На лице женщины моментально вспыхнула улыбка. Не искренняя, как, например, у Лоис или Сэма, когда они встречают меня после недолгой разлуки, но и не совсем дежурная.

– Привет, детка!

Арлин порывисто обняла меня, и я ощутила аромат дорогих духов, который исходил от ее волос. Я слегка похлопала мать по спине – официальный жест для тех, кого не сильно рад видеть – и, отстранившись, уставилась на маленький чемоданчик у ног женщины.

– Ты, что, сбежала от мужа? – пошутила я, криво улыбнувшись.

Видимо, шутка оказалась не очень удачной, так как Арлин скривилась и бросила на меня осуждающий взгляд.

– Не понимаю, почему ты никак не смиришься с тем, что твоя мать может быть счастлива с кем-то, кроме твоего отца?

Она обиженно поджала губы и покачала головой. Мне вдруг стало стыдно. И правда, почему?

Так и не получив приглашения войти, Арлин подхватила за ручку чемодан и вкатила его в квартиру.

– А где Джо? – спросила, снимая легкий полушубок и с любопытством обводя взглядом прихожую. – Как обычно заседает на своих совещаниях?

– Тетя уехала по делам, – уклончиво ответила я. Сообщать маме, что в ближайшие полгода ее золовка не появится в этой квартире, все равно, что подписать себе приговор. Услышав такую новость, вряд ли Арлин захочет быстро уехать туда, откуда приехала. – Почему ты вернулась?

Женщина пригладила перед зеркалом собранные в идеальный конский хвост волосы и, пожав плечами, направилась в гостиную.

– Строители управились быстрее, чем я рассчитывала, так что пришла пора оформлять документы.

– Ну, конечно.

Я горько усмехнулась. Глупо было рассчитывать на то, что в этой особе проснулись материнские чувства, побудившие ее навестить единственную дочь. Впрочем, это было не важно. Я уже давно выросла из той маленькой девочки, которая с замиранием сердца ждала материнской ласки, и присутствие Арлин скорее вызывало тоску по отцу, чем по ее жалким попыткам изобразить любящую мать.

Я прошла на кухню и, вытащив из духовки противень, принялась перекладывать картофель в стеклянную кастрюлю.

– Есть хочешь? – спросила не оборачиваясь.

– Что это ты приготовила? Пахнет изумительно!

Арлин обняла меня за талию и опустила подбородок мне на плечо. Я поморщилась. Все эти льстивые уловки меня порядком раздражали, хотя я и понимала, что делает она это не нарочно. Просто такая у матери натура: изображать из себя ту, кем на самом деле она не является. С отцом она вела себя точно так же. Я вздохнула.

– Садись за стол, – сказала, накладывая дымящийся картофель в тарелку. – Ты по-прежнему не ешь мясо?

– Фрэнк прекрасно готовит – даже мясо, – вздохнула она наиграно. – Я не хочу его обижать.

Я мысленно закатила глаза.

– Отца ты не боялась обидеть, – сказала, поставив перед матерью тарелку.

– Твоему отцу было безразлично, чем я питаюсь.