Да, ей стыдно. И было стыдно тогда. Пен чувствовала себя идиоткой и боялась, но ни о чем не жалела. Повторись то лето снова, она поступила бы так же.

– И не ты меня, а я тебя соблазнила.

Пен искоса взглянула на Гарри. Он не мог прийти в себя.

– Но ты была невинна.

– Ну и что? Невинные не слепы, не глухи и не глупы.

Жизнь на лоне природы проста, а деревенские женщины в разговорах при девочках не очень-то церемонятся. Впрочем, Пен и без их помощи все поняла. Мужчины – создания несложные.

Она вскинула бровь.

– Трюк удался?

Гарри рассмеялся:

– Слишком хорошо. Ты и сама прекрасно знаешь. Однако мне все же не следовало так с тобой поступать. Я лишил тебя невинности.

«Лишил» – неподходящее слово. Оно подошло бы, добейся своего Годфри, только лишил бы он Пен, конечно, не невинности, а чего-то куда более ценного – чести. Превратил бы из женщины в сексуальный объект, в самку, служащую исключительно для удовлетворения мужской похоти.

– Ты не лишал меня девственности, – сказала Пен. От воспоминаний о домогательствах Годфри ее голос звучал холодно и жестко. – Ты помог мне от нее избавиться.

Она знала, что произойдет в тот день у пруда: Гарри войдет в нее. Это казалось постыдным и отвратительным и даже наверняка болезненным, но наслушавшись бабьих разговоров, она решила: пусть все случится. К тому же коль скоро ей выходить замуж, что в ту пору казалось ей единственным предназначением женщины, мужу отдаваться все равно придется. И Пен сказала себе: первым ее мужчиной будет Гарри.

А если честно, ей хотелось большего. На Рождество она поцеловалась с Гарри под омелой – так, легкое касание губ, встреченное всеобщим смехом, но ей очень понравилось. И пробудило в ней желание, немного пугавшее, но и приятное.

Поэтому Пен пошла к пруду, надеясь, что он поцелует ее снова, может, несколько раз. Она и представить себе не могла, каким острым, всепоглощающим восторгом обернется их слияние и как ей захочется повторять его снова и снова.

– Ладно. Но все-таки мы ведь… – Гарри отвернулся. Пен заметила, как он покраснел. – Баловались тем летом каждый день, а иногда и по нескольку раз в день. Невероятно, но я не задумывался, что ты можешь зачать.

– Тебе было всего восемнадцать, и ты уходил на войну.

Баловались… Да, их тогдашние занятия можно назвать и так. Это было весело, они наслаждались, но дни летели, и ее сердце все сильнее сжимало отчаяние. Пен чувствовала, что конец ее счастью стремительно приближается.

И вот он настал. Пришла последняя ночь их бешеного, неистового слияния, а наутро Гарри уехал. Уехал из Дэрроу и из ее жизни навсегда.

А сегодня вернулся.

И ее естество затрепетало от возбуждения…

«О!»

Пен казалась себе состарившейся для подобных ощущений. Сама мысль о близости с мужчиной за последние годы пришла ей в голову лишь однажды, да и то в связи с матримониальными планами относительно Годфри Райта, и ничего, кроме отвращения, не вызвала.

«Я осмелюсь соблазнить Гарри еще раз?»

Нет.

«А почему бы и нет? Моя репутация безнадежно загублена, и вокруг все равно примутся судачить о том, как я миловалась с приезжим графом. Неужто еще один разок мне сильно повредит?»

– И все же мне не следовало так поступать, – продолжил Гарри. – Я всю твою жизнь перевернул.

Пен пожала плечами. Какую жизнь? У нее и жизни никакой особенно не было.

– Ты счастлива здесь, Пен?

Она не ожидала такого вопроса. Задумалась. Конечно, Пен знала, что означает слово «счастье», но никогда подобным вопросом не задавалась. Все ее время и мысли были заняты заботами о Гарриет и хмельнике, другими бытовыми хлопотами. В последний раз по-настоящему счастливой она чувствовала себя в то лето с Гарри.

Счастье – это то, что бывает с детьми.

– Я довольна. Я занята. У меня есть работа, ну и, разумеется, Гарриет. – Пен посмотрела на Гарри. – А ты счастлив?

Гарри рассмеялся, подивившись, как ловко она уклонилась от прямого ответа.

– Я – граф Дэрроу. Я не могу не быть счастливым. – Однако его голос не походил на голос счастливого человека.

Ей так захотелось сделать его счастливым.

«Нет! Счастье Гарри меня не касается».

– Естественно, у меня очень много дел, – продолжил Гарри. – У меня масса обязанностей, часть из них мне еще предстоит научиться исполнять. Но я не могу сказать, что я недоволен. – Он пожал плечами. – Хотя я не прочь вновь стать просто Гарри Грэмом.

Они подошли к лесенке через последнюю каменную изгородь, отделявшую поля от дороги к приюту.

– Обопрись на мою руку, – предложил Гарри.

Пен взглянула на протянутую ладонь и засомневалась. Ей не нужна ничья помощь. Она привыкла во всем полагаться только на себя.

Однако протянула ему руку.

Безусловно, это было ошибкой. Его крепкое рукопожатие пробудило в памяти целый рой почти забытых воспоминаний. Теплое, уверенное прикосновение широкой ладони и ласковое касание умелых пальцев, влажный шероховатый язык у нее на…

Сокровенное естество Пен снова сладко сжалось. У нее перехватило дыхание.

«Гарри здесь, – промелькнула соблазнительная мысль. – Это великолепная, и притом уникальная, возможность проверить, есть ли что-то между нами».

– Тебе хорошо, Пен?

Она кивнула, не осмеливаясь произнести ни слова из страха выдать свои чувства. Едва перебравшись через изгородь, она поспешно вырвала руку из его ладони.

Между ними ничего больше нет и быть не может. Да, Гарри здесь, но он приехал сюда не ради нее, а по поручению герцога. Ему не до заигрываний со зрелой двадцатисемилетней женщиной.

Тем не менее Пен прекрасно знала, что заигрывать с женщинами мужчина готов всегда.

Стоп. Не надо обманываться. Теперешний Гарри давно уже не тот юноша, которого она знала. Да и Пен уже не та девушка. Девять лет – почти десять – срок очень большой. Оба они изменились. Сейчас они друг другу совершенно чужие.

Чужие, только дочь у них общая.

У нее внутри что-то сжалось. О боже! Гарриет… Что теперь с ней будет? Пен думала, что брак с викарием – это выход, но вот как все повернулось.

«Зачем мне теперь так тревожиться из-за Годфри, когда вся деревня знает, что Гарриет – незаконнорожденная?»

– Пен, мне очень жаль, что все это свалилось на твои хрупкие плечи, – добавил Гарри, когда они перебрались через изгородь. – Я…

Она перебила его:

– Мы оба совершили ошибку. – Пен посмотрела ему прямо в глаза. – Но Гарриет не ошибка. Я ни на миг не пожалела о том, что ее родила. Ни разу.