Гарри снова сменил позу.

– …Он надумал встретиться с твоим отцом, – продолжила Пен. – Дескать, не сможет ли твой дорогой папаша подобрать для меня муженька из своих крестьян?

Именно так и поступал его отец, заминая последствия случек Уолтера.

– Но свободных крестьян под рукой не оказалось. Граф предложил сына кузнеца.

– Феликса?

– У кузнеца был только один сын, – печально улыбнулась Пен. – Я отказалась.

Слава богу. Хотя это могло бы стать разумным решением проблемы. Пен получила бы кров для себя и ребенка, а поскольку свадьбу сыграли бы до родов, никаких сомнений в законнорожденности ребенка не возникло бы. Однако продать себя Пен просто не могла. Она никогда бы не согласилась выйти замуж за известного на всю округу волокиту и постоянно закрывать глаза на его бесчисленных любовниц.

– И отец согласился с твоим решением?

Отец Пен, конечно, никогда не оставил бы за ней право решать самой. Он должен был сделать это за нее. И сделал. Хотя Гарри прекрасно помнил этого человека и не сомневался, что тот мертвой хваткой вцепится в туго набитый кошель, надумай отец Гарри помахать им у него перед носом. Старый граф всегда предлагал деньги родителям забеременевших наложниц Уолтера, чтобы хоть как-то подсластить пилюлю расставания с дочерьми.

«Будь у меня дочь, я бы… О боже!»

Осознание собственного положения отрезвило его. Ведь у него есть дочь Гарриет, и ей уже девять лет. Она могла вырасти в доме Феликса, не сомневаясь, что Феликс – ее настоящий отец.

Отвращение, боль, злость, раскаяние, стыд – все перемешалось в душе Гарри.

– Нет, конечно, не согласился. У нас было очень, как бы это сказать, оживленное обсуждение вопроса.

Все внутри сжалось у Гарри при виде ироничной улыбки Пен.

– У меня был в руках нож для резки мяса, и он не решился снова наброситься на меня.

Гарри инстинктивно сжал кулаки.

«Мне следовало быть там».

И все-таки Пен удалось надежно защитить и себя, и свою дочь.

Их дочь. Гарриет. Разумеется, названную в его честь.

– Отец грозился вышвырнуть меня на улицу. Я напомнила ему, что уже конец августа, и решительно заявила, что не собираюсь ни за кого выходить замуж. Если уж он так хочет от меня избавиться, пусть позволит мне уехать к сестре моей матери, тете Маргарет, в Уэслинг. – Пен подняла глаза на Гарри. – Это деревня по соседству с Литтл-Падлдоном.

– Знаю. Я там останавливался спросить дорогу.

Это ее заинтересовало.

– И видел «Пьяную Овцу»?

– Видел.

Пен улыбнулась:

– И попробовал «Вдовьего пива»?

Гарри улыбнулся в ответ:

– Попробовал. Насколько я понимаю, его варят здесь, в Литтл-Падлдоне.

Она с гордостью сказала:

– Да. Я выращиваю хмель. Вот придешь в имение – увидишь наш хмельник. Что же тебе поручил герцог?

«А свою дочь я там увижу?»

Пока что он не мог задать ей этот вопрос. Да и ответ особого значения не имел. Гарри преисполнился решимости увидеть Гарриет, и непременно сообщить девочке, что он – ее настоящий отец.

Пен вернулась к своему рассказу.

– С большой неохотой отец пожертвовал мне несколько монет на поездку. – Она снова улыбнулась. – А в утро отъезда я еще парочку монет прихватила из кувшина, который, как думал отец, был надежно спрятан под половицей в гостиной.

Пен всегда была сообразительной и не стеснялась взять свое. Иначе ей бы не выжить. Мать у нее умерла, когда она была еще крошкой, а отец нередко прикладывался к бутылке.

– Но между Дэрроу и Уэслингом не ходит дилижанс. Нет хороших дорог. – Гарри потребовался бы не один день, чтобы добраться туда даже на Аяксе.

– Меня подвозили крестьяне, – пожала плечами Пен. – Или я просто шла пешком.

У него похолодело внутри. Она же осталась совсем одна! А если бы ей повстречался разбойник или просто негодяй? Только что она убедилась, что даже священникам не всегда довериться можно.

Гарри всегда преклонялся перед мужеством и решительностью Пен, но иногда ее поведение граничило с непростительным упрямством.

Конечно, она вряд ли сочтет эту его мысль за комплимент.

– Не слишком рискованно было отправляться к тетке без предупреждения?

К тому же невенчанной и беременной.

Пен пожала плечами.

– У меня просто не было выбора. За Феликса я замуж не собиралась. К счастью, тетя Маргарет меня приняла, – улыбнулась Пен. – Хотя, увидев меня на пороге своего дома, была откровенно потрясена.

Откровенно была потрясена. А могла и прийти в ярость. Испытать ужас. Могла просто захлопнуть дверь перед носом Пен.

«А если бы тетка ее выгнала…»

Но какой смысл переживать из-за прошлого?

– Это тетя Маргарет придумала сделать из меня миссис Барнс, – сказала Пен. – Мы сочинили историю о том, что я потеряла мужа на войне. И до сегодняшнего утра все шло хорошо. – Губы Пен вытянулись в струнку. – Пока недавно поселившаяся в приюте Розамунда не заметила отметину в волосах Гарриет и не раззвонила всем, что девочка – незаконный отпрыск Уолтера. Эта байка со скоростью лесного пожара разнеслась по приюту, а потом и по всей деревне. Годфри Райт, священник, услышал об этом за обедом…

Гарри кивнул:

– Мне сразу по приезде все рассказала трактирщица Бэсс, а я по недомыслию назвал ей свою настоящую фамилию. – Он нахмурился. – Но ведь ты прожила здесь много лет. Неужели прядь Грэмов появилась у Гарриет только сейчас?

Пен пожала плечами.

– Действительно, прядь у Гарриет появилась поздно – нынешней весной, после болезни. Мне удалось всех убедить, что седина – последствие лихорадки, – мрачно сказала Пен. – Но тут приехала эта Розамунда…

В ее голосе послышалось неприязнь.

– Но почему Розамунда думает, что отцом девочки был именно Уолтер? – Сняв шляпу, Гарри взъерошил волосы. – Ну конечно, у него столько незаконных детей, что его имя первым приходит на ум, – заключил он.

Пен пожала плечами.

– Или потому, что Розамунда не очень сильна в арифметике и полагает, что тебя… в нужный момент не было в Англии. – Она взглянула на его волосы и нахмурилась. – А куда делась твоя прядь?

– Я ее закрасил. Как во время войны, когда не хотел, чтобы меня узнавали. Но краска смывается…

Пен нахмурилась еще сильнее.

– Возможно, и мне нужно было покрасить волосы Гарриет. Но как-то не пришло в голову.

Его сердце замерло. Покрась Пен волосы Гарриет, он бы не узнал, что она из рода Грэмов. Осталась бы одной из множества девочек, повстречавшихся ему на пути.