А разве найти, на что бы отвлечься, — не лучший способсправиться с горем и потерей? И что отвлечет лучше, чем большое, дурацкое,легкомысленное шоу, модный показ? Как сказал Генри: посмотрите на всех этихлюдей, которые потеряли кучу денег других людей и обанкротились, — разве они непродолжают жить, как будто ничего не случилось? Разве они не продолжаютустраивать благотворительные мероприятия и ходить за покупками в «Гермес», в товремя как жертвы их финансовой неосмотрительности рыдают над своими разбитымихрустальными мечтами?

Блисс вспомнила молодую вдову, учительницу из Дачезне,которая вернулась к работе вскоре после внезапной кончины супруга. Возвращениек работе, возвращение к прежней жизни... внезапно оно показалось... неневозможным.

«Избавься от него», — приказал Посетитель.

Ну что ж, предоставить Генри желаемое — вот самый верныйспособ выпроводить его. Как только ее менеджер будет уверен, что вернул прежнююклиентку, он наверняка заявит, что его ждут неотложные дела в другом месте.Расспросы о самочувствии, возможно, были лишь предлогом для того, чтобыпосмотреть, удастся ли ему заполучить Блисс для этого шоу.

— Хорошо, — произнесла Блисс, глубоко вздохнув.

— Хорошо? — Генри приподнял бровь.

— Хорошо, — улыбнулась Блисс.

Распрощавшись с менеджером, Блисс некоторое время сидела надиване одна. В какой-то момент во время визита Генри она ощутила внутриперемену. Посетитель ушел. Насколько она могла судить, заднее сиденье опустело.Возможно, она прошла испытание. Так или иначе, но он, подобно Элвису, покинулздание. Но оставил дверь открытой. Он непреднамеренно вернул ей ключи отсобственного тела. Либо забыл забрать их. Как родители, забывающие ключи от«феррари» на столе. Точно как в одном старом фильме, который шел по каналу«Ю-эс-эй», когда Блисс была маленькой. Там парень врезался на этом «феррари» вокно. Само собой, Блисс не собиралась творить подобных глупостей. Это еесобственное тело! У нее мало времени, и использовать его нужно разумно.

Блисс решила принять ванну и пошла наверх. При каждой издесяти спален дома имелась собственная роскошная ванная комната, и Боби Эннпозволила Блисс участвовать в подборе дизайна для ее собственной ванной. Этобыло чудное местечко: теплый травертин повсюду и выгодно подсвечивающие еголампы накаливания. Девушка открыла кран, наполнила водой антикварную ванну наножках в виде львиных лап и щедро плеснула туда своей любимой ароматическойсоли. Потом она быстро сбросила одежду и забралась в воду, наслаждаясьароматной пеной и приятным ощущением от теплой воды, ласкающей голую спину.

Потом она надела один из пушистых турецких халатов, которыеее мачеха в изобилии закупила для дома, и спустилась в кухню, где попросилаповара приготовить ей обед. Она съела чизбургер — сырым, так что мясной сок текиз уголков рта и смешивался с французской горчицей; эта смесь всегда заставлялаее радоваться тому, что она плотоядная.

Лишь после этого Блисс поняла, что не голодна в подлинномсмысле. В вампирском. Старая жажда крови притихла. Страстное стремлениеисчезло. Что бы это значило? Девушка отодвинула пустую тарелку и провела рукойпо волосам. Нужно как можно скорее попасть в салон, к хорошему парикмахеру.Посетитель ведь хотел, чтобы она поддерживала видимость правдоподобия. Аследить за своей внешностью — это совершенно естественно и правдоподобно длядочери Форсайта Ллевеллина.

Когда твой отец — сенатор от штата Нью-Йорк, окружающиепостоянно присматриваются к тебе, и от этого никуда не деться.

МИМИ

Вид у Кингсли был непроницаемый, и Мими больше не могла этотерпеть.

— Ну? И что там? Она ушла на концерт Майли Сайрус? Илинаписала роман в эсэмэсках? Что там говорится?

Кингсли взглядом заставил Мими умолкнуть и показал венаторамписьмо. В нем была всего одна строчка, выведенная все тем же красивым,каллиграфическим почерком. «Фебус остенд преэо».

«Фебус» — так на древнем языке называли короля-солнце, Мимиэто знала. И остальное тоже нетрудно было понять.

— Солнце укажет путь, — проговорила она. — И что этоозначает?

Вместо ответа Кингсли аккуратно сложил письмо и спрятал вкарман куртки. Мими решила, что он и сам понятия не имеет, что бы это моглозначить.

— Почему хранитель потрудилась прислать нам письмо, нописьмо это оказалось полной чушью? — В раздражении спросила она. — И откуда онамогла знать, что я сюда приду? И принесу детскую игрушку?

— Ты забыла, что хранитель может видеть будущее. Если еепохитила Серебряная кровь — а это явно так и есть, — она ощущает себя вопасности, достаточно сильной, чтобы позволить себе лишь максимальнозашифрованное сообщение.

— Это загадка. Нить, — произнес вдруг Тэд. — Нить к ееместонахождению. «Солнце укажет путь».

Это была самая длинная его речь за год. Даже Сэм и тот былудивлен подобной болтливостью брата. Кингсли кивнул.

— Конечно. София всегда говорит, что мудрость нужнозаслужить.

Загадка. Просто великолепно. Они целый год ищут хранителя, ивот когда наконец добились хоть чего-то, путь перегородил какой-то одноглазыйсфинкс. Что, от Софии убыло бы, если бы она написала: «Меня держат в фавеле наСто первой улице! Приходите поскорее и прихватите плитку "Луны"!» Илиона слишком многого просит?

«Ты недооцениваешь очевидное», — послал ей мысль Кингсли.

«Просто пытаюсь сделать все поинтереснее, —протелепатировала в ответ Мими. — И проваливай из моей головы! Нечего тебе тутошиваться!»

Тем временем другие венаторы погрузились в глом и принялисьсопоставлять воспоминания и пытаться разгадать, что за смысл кроется в этихсловах. В конце концов Тэд открыл глаза и заговорил.

— Здесь неподалеку есть бар «Эль сол де ахусте». «Заходящеесолнце».

— И что? — Не поняла Мими.

— Это старое выражение Серебряной крови. Заход солнца —иносказательное описание падения Люцифера на землю, — объяснил Кингсли. —Может, это и оно.

И действительно. Теперь Мими вспомнила. Люцифер был Княземнебес. Утренней звездой. Вполне резонно, что, с точки зрения Серебряной крови,его судьба была подобна заходящему солнцу.

— Ну так и чего мы ждем? — Поинтересовалась Мими. — Намнужно найти пропавшего хранителя, и не знаю, как вам, парни, а мне совершеннонеобходимо выпить.

ШАЙЛЕР

— Тебе нечего бояться. Пожалуйста, не убегай больше.

Дыхание Джека обжигало ей ухо, и каждое слово казалосьШайлер лаской. Но Джек не ослаблял хватку, его пальцы так и были сомкнуты на еезапястьях.

— Отпусти! — Потребовала Шайлер. — Мне больно!