Ей было тяжело дышать, а вот дрожь, к ее удивлению,уменьшилась в тот момент, когда Джек коснулся ее.

Пальцы Джека разжались, и в глубине души она ощутиларазочарование из-за того, что он отступился так быстро. Эта ее проклятая,ненавистная частица души принялась тосковать по его прикосновению в тот же миг,как Джек убрал руки. Шайлер обхватила себя за плечи, пытаясь прогнать ощущениепокинутости. Откуда у нее берутся эти чувства? Ведь это она отвергла его. Этоона его бросила. Теперь Джек ничего для нее не значит. Совершенно ничего.

— Прости, — прошептал он. — Что такое? Что с тобой? — Онвнимательно взглянул на девушку. — Ты дрожишь.

— Да просто... у меня бывает иногда... пустяки, —откликнулась Шайлер и взглянула Джеку в лицо. — Как бы то ни было, я невернусь. Я не поеду обратно в Нью-Йорк.

К ее изумлению, у Джека на лице внезапно прочиталосьоблегчение, как будто у него камень с души свалился.

— Так ты из-за этого от меня убегала? Подумала, что ясобираюсь забрать тебя обратно в Нью-Йорк? Я здесь вовсе не за этим.

Теперь уже Шайлер была сбита с толку.

— Тогда зачем же?

— Ты вправду не знаешь? — Спросил Джек.

Девушка покачала головой.

— Шайлер, ты в опасности, — произнес он, настороженнопоглядывая по сторонам. — Здесь полно Серебряной крови. Разве ты их незамечаешь? Не чувствуешь их голода?

Стоило Джеку произнести эти слова, как Шайлер тут же ощутилато, о чем он говорил, — бездонную, всепоглощающую ненасытность, неослабевающуюжажду. Так вот что она чувствовала на протяжении всего празднества —беспредельную смесь алчности и похоти, сладкозвучную сирену, зовущую к греху.Все это рокотало на заднем плане, подобно шуму, который ты не различаешь, нознаешь, что он присутствует. Кроатан. Так значит, у нее и вправду есть причинабояться.

Джек оттеснил ее в угол камеры, и Шайлер испытала подобиеклаустрофобии. Она инстинктивно ощущала, что на том самом месте, где сейчасстоит, страдали и умерли множество заключенных. Она могла распознатьизначальную боль, отчетливое чувство несправедливости; все это восходило к темвременам, когда узников отправляли сюда, в подземную тюрьму, умирать — гнитьпод землей, не видя солнечного света.

Даже смешно, что конспираторы внушили людям, будто вампирыбоятся солнца, в то время как все обстоит как раз наоборот. Вампиры настольколюбили солнце, что были изгнаны с небес из-за своей любви к свету Люцифера.

Шайлер содрогнулась, а Джек тем временем продолжал:

— Праздник пошел не так, как хотелось бы. Они здесь из-затебя.

— Но какое Серебряной крови дело до меня? Чем я им такважна? — Спросила Шайлер, стараясь, чтобы в голосе не звучало раздражительностии жалости к себе.

Ну почему именно она? Она этого не выбирала. Она хотела лишьодного — чтобы ее оставили в покое. Но похоже, что она — мишень от самогорождения.

Когда Джек ответил, он заговорил с такой уверенностью исерьезностью, что из-под маски юного вампира проглянуло древнее существо. Кактам его назвал Лоуренс? Аббадон. Ангел разрушения. Ангел Апокалипсиса. Некогдабывший одним из самых грозных военачальников Люцифера.

— Циклы — ключ к нашему существованию. Они обеспечивают намневидимость в мире людей. Согласно кодексу, проявление каждого духа тщательноотслеживается и фиксируется. Существуют списки и правила, определяющие, ктобудет призван, кем и когда. И никакие документы не дозволяли Аллегре родить в этомцикле дочь. Так что сам факт твоего появления на свет уже является нарушением.

«Получается, я — ошибка от самого рождения. Моя мать... этанедвижная, безмолвная фигура на больничной кровати... почему она решила родитьменя?»

— Ну и что? Все равно непонятно. Какое им вообще до менядело? Почему их это беспокоит? Не вижу никакого смысла!

Джек вздохнул.

— Я знаю.

— Ты не все мне сказал! — Тут до Шайлер дошло. Он защищалее. — Скажи мне правду! Они не просто так пытаются убить меня, есть какая-топричина!

Джек понурился, но в конце концов ответил:

— Давным-давно, во время римского кризиса, Пистис Софияпрозрела будущее. Она изрекла, что однажды нерушимые узы между непадшими будутразорваны. Что Габриэлла отвергнет Михаила и родит дочь от Красной крови. И чтоэта дочь станет погибелью Серебряной крови. София никогда не ошибалась.

— Так я — их погибель? — Шайлер это показалось нелепым досмехотворности. — Я? Они боятся меня?! — Вскрикнула девушка, и в голосе ееневольно проскользнули истеричные нотки.

Ну полная чушь! Чем она может им навредить? Как резонноуказал инквизитор, она воспользовалась материнским мечом — и промахнулась!Может, она быстрая, сильная и вся из себя светлая — но она не боец, не воин, несолдат.

Джек скрестил руки на груди.

— Ничего смешного. Знай Левиафан, кто ты такая, в ту ночь вРио он убил бы тебя на месте. А теперь, когда ему известно, что он был рядом стобой и упустил возможность прикончить тебя, он выследил тебя здесь, чтобыдовести дело до конца.

— Но откуда ты знаешь, что Левиафан выслеживал меня?

— Оттуда, что я выслеживал Левиафана, — сурово произнесДжек. — Мы с отцом выслеживали его несколько месяцев.

— Чарльз здесь? — Изумилась Шайлер.

Интересно, почему это известие не помогло ей почувствоватьсебя в большей безопасности? Ведь он же Михаил, Чистый Сердцем, Доблестный,Князь ангелов, полководец небесного воинства. Она сама искала Чарльза, и привести о том, что он здесь, в Париже, что он явился на ее защиту — ну не онодин, но все равно, — ее сердце должно бы возрадоваться. Но нет. Чарльз Форс небыл ей другом. Он не был ей ни врагом, ни другом.

Ну ладно, зато теперь, быть может, она сумеет разузнать отом, что ее просил сделать Лоуренс. Чарльз должен рассказать ей о наследии ванАленов. Шайлер необходимо узнать о нем. Она обязана дедушке хотя бы этим.

Джек кивнул.

— Да. Когда Совет не поверил твоему свидетельству иотказался отправить венаторов в погоню за Левиафаном, Чарльз решил взяться заэто лично. Мы много месяцев отставали от него на шаг и на два города. КогдаЛевиафан привел нас сюда, на это празднество, мы подумали, что он явился заграфиней, поскольку она сыграла важную роль в его заключении в Корковадо. Нокогда мы увидели в бальном зале тебя, то внезапно осознали, каковы были его истинныенамерения. Чарльз отправил меня позаботиться о твоей защите, а сам тем временемзанялся Левиафаном.

То есть, по сути говоря, ей угрожает опасность со сторонынаихудшего из демонов. Прекрасно. Она бежала от венаторов в то время, когда ей,вероятно, стоило бы бежать со всех ног к ним, особенно теперь, когда она знает,кто на самом деле идет по ее следу.