Ган стиснул зубы. Что за мысли такие лезут в голову? Недопустимо… Нельзя воину Зимы думать о подобном – допускать в сердце тревоги, страсти, сомнения… Симпатии. Данияр виноват! От него это все пошло. Как болезнь. Как зараза…

– Так, ерунда, – сбросил он, наконец, с себя чужую руку, а Вита не отстала, потребовала подробных разъяснений:

– Рассказывай.

И Ган рассказал, сообразив, что скрывать правду может быть опасно. Кто знает, вдруг Вита решит обернуться и сунуться в страшные воды Ярын-наен? Это для леопарда «кусачая рыба» противник, для крошки-Адели – быстрая – нет! – сиюминутная смерть.

– В озеро не ходи, поняла? Там рыба.

– Рыба?

Ган услышал, как Вита завозилась – видимо, перевернулась на бок и приподнялась на здоровом локте.

– Что за рыба?

– Огромная. Местные зовут ее Джуутку-наен…

– Большая щука? Бабушка рассказывала про нее. Бабушка Герда до замужества жила на берегу Ярын-наен и своими глазами выдела «кусачую рыбу»…

Вита осеклась, словно пожалев о собственной разговорчивости. А ведь впервые за все их разговоры ее голос звучал не хмуро и зло, а заинтересованно… И Гану хотелось, чтобы он звучал дальше. Чтобы разрушилась павшая вдруг мертвая тишина.

Он повернулся осторожно.

– Сходи к Данияру, – прилетело в лицо привычным сдержанным тоном. – Двое раненых из троих… Нам ведь еще долго идти. Сходи сейчас.

Как всегда, прагматично и верно. За сутки их недолгого похода они уже успели угодить в несколько передряг разной степени опасности. От ведьминой ловушки до проклятущей таверны…

Ган поднялся с пола, двинулся к выходу из комнатушки:

– Потом.

– У тебя что, дел много? – вслед ему язвительно поинтересовалась Вита.

– Нужно с грилли разобраться.

– Разобраться?

– Убить, – Ган пояснил точнее.

– Не надо, – Вита подвинула недовольно мекнувшую Ветку и тяжело слезла с кровати. – Не надо их убивать.

Она смотрела в глаза, и неясно было, что в тот миг творилось у нее на душе. Чего жаждала она? Собственноручной мести? Или какого-то неоправданного милосердия? Наверное, все-таки второе было ближе, и Ган уточнил недоверчиво:

– Жалеешь их?

– Нет. Просто хочу справедливости. Грилли нужно отпустить.

– И в чем справедливость? Они ведь тебя растерзать собирались. А раз не они тебя, значит, ты их – не в этом ли справедливость?

Витина верхняя губа чуть заметно дернулась, будто оскал погасила. Во взгляде мелькнуло презрение:

– Они ведь пленники здесь. Как и мы были…

– Пленники? – Ган приподнял бровь. – Они чуть не сожрали тебя, пленники эти.

– Ты бы тоже сожрал, если бы без еды на цепи сидел…

– Не сожрал бы. Собака дворовая всю жизнь на цепи сидит, но людей не ест.

В воздухе повисло напряжение, оборвало и без того неладно скроенный разговор.

***

Вита решительно вышла из таверны.

Шум озера отрезвил. Холодный ветер, что катался на белогривых волнах, заметил добычу и тут же пробрал ее до костей. Вита поежилась – накинутый на плечи тулуп не спасал, срочно пришлось застегиваться, мотать на голову лохматую шаль. Свой бушлат потерялся где-то во время боя. Быть может, его стоптали в суматохе Игоры или, ломая пол, стащил под воду леопард.

Ветка мекала, оставленная за плотно закрытой дверью таверны. Злой ветер подхватывал ее жалобный голосок и уносил к лесистым холмам над берегом…

Будки грилли на истоптанном окровавленном снегу выглядели жутко. Живо вспомнилось недавнее «пробуждение» и глаза монстра, лишенные проблеска разума… Клок, вырванный из одежды жертвы. Кровь на ткани… Боль, просыпающаяся, но все еще замутненная…

Рукоять меча, греющая ладонь, помогла прогнать мерзкие мысли. Вита присела, заглядывая в отверстие ближней конуры. Цепь уходила во тьму, слабо подрагивала.

– Эй, ты, – позвала Вита. – Выходи сюда. Ко мне!

Ответом была тишина.

– Тц-тц. На-на! – Вита сложила пальцы, изображая угощение. – Давай, не бойся.

Монстр заворчал в темноте, заворочался, высунулся из ненадежного своего убежища. Забормотал:

– Не убивай нас…

Вита отчетливо разобрала слова и, ойкнув от неожиданности, отпрянула. Поднявшись в рост, направила на грилли меч.

– Эй, ты что, говоришь?

– Убери это. Убери, – уродец угрожающе оскалился, зашипел, щелкнул зубами на меч, отстранился, почти скрывшись из вида.

– Не убивай… – эхом донеслось из соседней будки.

– Вы что, говорите? – Вита опустила клинок, смело шагнула навстречу чудовищам. – Выходите. Я не трону вас. Отпущу, если пообещаете не трогать людей и то, что им принадлежит.

– Мы обещаем.

– Обещаем…

Грилли выбрались на свет.

Ночь уходила – утренняя заря красила розовым лес на холмах.

– Обещаете… – Вита задумчиво посмотрела на цепи. – Можно ли верить вам?

– Верь нам.

– Верь, – наперебой заворчали грилли, отражая глазами небесное сияние. – Мы не станем обманывать тебя. Мы, как и ты, ждем Рассвета…

– Рассвета? – Вита отследила их взгляды. – О чем вы?

– Спроси у своего спутника. Он знает. Он расскажет про то, что Рассвет скоро настанет – новый после нового. Вернутся его наследники и будут делить то, что осталось…

Вита встряхнулась, плотно зажмурилась. Распахнула глаза. Темные пятна закрыли мир на миг, но тут же растаяли. Чудится? Бред же какой-то! Грилли говорят, а голос в голове… Смеется?

Она еще раз как следует встряхнулась – чуть шаль не слетела.

– Что? О чем это вы?

Монстры молчали. Смотрели тупо и выжидающе. Булькали что-то себе под нос, переступали огромными ступнищами… Ни проблеска ума в глазах.

Почудилось. Точно все почудилось. От ранения. От волнения. От усталости…

Она не стала больше испытывать судьбу – разрубила цепи, и грилли, ворча и фыркая, спешно затопали прочь.

– Эй! Вы мне обещали никого не трогать, – неуверенно выкрикнула им вслед Вита.

Ветер донес лишь ворчание. Оно совсем не походило на слова. А рассвет – новый, холодный, зимний – отражался в озерной воде. Дальний берег горел алыми всполохами нетерпеливого солнца. Оно жадно облизывало деревья и вспарывало животы грузных ночных туч.

Бабушка Герда когда-то жила в этих местах, в маленькой деревне, стоящей на холме. Встречала тревожные рассветы, вглядывалась в Ярын-наен пристально, не жалея глаз, спускаясь за водой туманным утром…