Тысяча приветов Виардо, Чорли, Мануэлю, леди Монсон. Прощайте. Будьте счастливы, благословенны и здоровы.

Ваш И. Тургенев.

И переписка продолжилась… Тургенев рассказывает Виардо о прелестях русского лета и охоты, расспрашивает их о новостях, пишет им практически каждый день, радуется, получив весточку из Франции. «Я вижу вас всех за столом – вас много, вам весело, вы оживленно болтаете… Быть может, вы вспоминаете обо мне – даже произносите моя имя. Хорошо у вас. A я сижу один в моей маленькой комнатке и пишу вам это письмецо; на дворе очень холодно; брат с женой отправились в Мценск по делам; мать уехала сегодня в Москву».

Тургенев задержался в России. B том же 1850 году умерла его мать, пришлось улаживать дела по имениям. Он оставил за собой Спасское, отдав брату более доходные усадьбы. Однако он ни минуты не собирался бывать в Спасском иначе, как наездами: нанял управляющего, постарался пристроить всех обитателей имения, которых Варвара Петровна держала из милости.

Иван Тургенев на даче у Милютиных. Баден-Баден. Фотохудожник Карл Верцингер. 1867 г.

Куртавнель, вторник, 10 сентября.

Большая гостиная, 11 ч.

Здравствуйте, мой дорогой Тургенев. Как вы задерживаетесь с письмом! мы каждый день ждем прихода почтальона, и каждый день он оставляет нас алчущими и жаждущими. Может быть, сегодня? Небо восхитительно. Легкий ветерок оживляет вершины деревьев. Три петуха поют во все горло, тот белый малыш, с которым вы так часто сражались, и два его сына. Вот как мы устроились. Мануэль сидит подле меня и переписывает мексиканские песни. Неподалеку от него мама вяжет. Чуть подальше Берта медленно маленькими буковками пишет письмо, которое, может статься, через четыре будет закончено. Мой племянник Мануэль[39] читает Мольера. Шарль[40] записывает партитуру у окна слева от башенки. Дядюшка дает урок испанского Луизетте. Марикита шьет рядом с ним. Г-жа Гуно принимает лекарство в своей комнате. Луи отправился с Поставом и Султаном в Вийар. Видите, все при вас, как всегда. Только вас недостает в этой уютной и милой жизни. Ваше отсутствие и боль, которую оно вызвало в наших сердцах, уверяю вас, ежеминутно, заменит ваше дорогое присутствие. Память о вас сопутствует всему, что мы делаем с утра до вечера. Вам известны все наши привычки уже 7 лет, они ничуть не изменились, так что в какое бы время суток вы о нас ни думали, вы знаете, где нас искать и чем мы заняты. Бедный друг, как знать, что делаете вы, как следить за вами взглядом, если вы не держите меня в курсе вашей жизни. Hy опишите мне один из ваших дней, описание будет служить вехой моему воображению. B вашем одиночестве не должно быть большого разнообразия. Сообщите мне также, все ли мои письма доходят до вас регулярно; ввиду нумерации узнать не составит труда.

Среда. Здравствуйте, друг. Ваше письмо от 3-го числа пришло вчера после обеда. Так вы говорите, что не получили моих писем? но боже мой, что бы это значило? Истребуйте их в конторе Языкова, все они должны там, если только… но нет, с чего бы!

Четверг утром

Ожье[41] приехал позавчера вечером, мой добрый Тургенев. Гуно постоянно просил его об этом, чтобы поправить слова, которые не ложились на музыку. После того, как мы прослушали всю оперу целиком, обнаружилось, что необходимы другие, более существенные изменения. Так, Питеас, вместо того чтобы, трясясь от страха и почти с трудом пропеть свою песню, просто-напросто и без дальнейших церемоний споет вакхическую песнь, к которой Ожье напишет смешные слова. Два дуэта и трио превосходны. Ho вся последняя сцена должна быть переделана. Благословение Сафо будет следовать сразу после проклятия Фаона, пока он поднимается на корабль; как только Сафо теряет корабль из виду, она впадает в такое отчаяние, что падает без чувств на землю. Проходит пастух. Придя в себя, она тотчас вспоминает обо всем, что безвозвратно утрачено, и вместо того, чтобы петь гимн преисподней, который заканчивался неистовыми до последней степени стенаниями, она возьмет в руки лиру и пропоет свою лебединую песнь, песнь любви и отчаяния; здесь найдется место и жалобе, а если не в самой песне, то сама она будет окрашена в эти тона. Таким образом, все будет иметь завершенный вид, не будучи слишком длинным. Это что касается 2-го действия. B первом надо переделать часть оды Алкея – все, кроме рефрена. Вчера вечером Ожье написал новые слова, рефрен которых, если Шарль не захочет переделки, таков:

To, что он собирается сделать, как вы можете видеть, полностью выпадает из академического стиля старой Оды, которая по истечении действия замораживает весь финал. Остается только выгодно подчеркнуть мягкую и мечтательную музыку оды Сафо. Помимо этого, я прошу обоих, поэта и музыканта, дать залп из четырех стихов в прерывистом и живом ритме, который бы пропели четверо пастухов, коронующих Сафо, с тем, чтобы отделить конец Оды от «Благодарю тебя, Венера». Эта небольшая церемония может быть красиво исполнена и удачно завершит сцену, давая передохнуть Сафо и, в особенности, публике – в обоих отрывках трио ритмически сходны. Они приняли мою идею, и сейчас Ожье в своей комнате занят сочинением буриме. Что до Гуно, он засветло уехал в Бландюро на поиски новой оды Алкея. Бедняга весь в лихорадке, ему не сидится на месте. Он вздохнет только тогда, когда его работа будет полностью завершена. Рокеплан дал ему срок до конца месяца. B любом случае, он всегда может сдать свою партитуру, как она есть, с тем, чтобы позднее изменить в ней все, что ему вздумается. Co времени моего возвращения из Лондона я не издала ни звука. Сегодня собираюсь начать, потому что хочу, чтобы Шарль услышал мою роль до конца наших каникул. Пока я не вернулась в оперу, г-жа Альбони с успехом поет «Фаворитку». Одновременно со мной она петь не будет, поскольку ангажирована с 1-го ноября в Мадридскую оперу. «Чудесный ребенок» Обера еще не готов. Судя по тому, что Адан недавно сказал Монье, эта опера, кажется, не представляет ничего особенного. Поэтому Большая Опера рассчитывает на «Гугенотов», «Пророка» и «Сафо», чтобы покрыть мои зимние расходы. Я буду очень рада, если вы будете давать расписку в получении всех моих писем, в особенности того, в котором я говорила о моей маленькой Пелагее, моей будущей дочери.

6 часов. Да, «Жалоба» будет включена, это решено, но теперь уже в качестве чисто лирического отрывка, как последняя песнь Сафо. Держа лиру в руке, она скажет тем самым последнее «прости» Фаону, Солнцу, своей лире, наконец, собственной жизни и удалится с тем, чтобы нырнуть вниз головой и утонуть в слезах, исторгнутых ею у зрителей.