– Хорошо, – Антон послушно поднялся и отправился в дальний конец квартиры.

Татьяна Алексеевна и Инна с минуту помолчали. Потом Татьяна Алексеевна произнесла:

– Инна, я не должна говорить вам и советовать подобных вещей. Потому что я должна желать добра своему сыну. Я ведь безумно его люблю. Вы даже не представляете, что такое для меня Антон. Это и сын, и друг, и опора, и советчик. Это вся моя жизнь. И я вижу, что ему с вами хорошо. И вы, похоже, тот человек, который способен на жертвы ради другого.

– Вы меня мало знаете. У меня полно недостатков. Иногда мне кажется, что я его слишком часто дергаю. Терпения у меня не хватает.

– Может, я и ошибаюсь. Но все же… Послушайтесь меня.

– Что я должна сделать?

– Расстаньтесь с Антоном. Посмотрите на меня и сделайте все, чтобы уйти от него.

– Вы очень странная, – не выдержала Соломатина.

Она вдруг вспомнила рассказ Ани Кулько о встрече с Татьяной Алексеевной. «А может быть, она просто очень хитрая. И не хочет, чтобы у сына была своя жизнь. Вот и отваживает всех разными способами!» – подумала Инна. А Татьяна Алексеевна тем временем продолжала:

– У вас не будет ничего, о чем вы сейчас мечтаете. А когда вы поймете это – будет поздно.

– Алкоголь? – тихо спросила Инна.

– Нет. Это пройдет. – Татьяна Алексеевна сделала паузу. – Да, я знаю. Иногда это пугает… вы не представляете, как я сама боюсь этого. Но… Мне иногда кажется, что это временное. Знаете, такая поза… такой стиль… Сибаритство, что ли. Он не пьет что попало. И откажется от напитка, если тот, по его мнению, недостаточно хорош.

Соломатина задумалась. Да, Антон не пил что попало. Он хорошо разбирался в напитках… Но…

– Увы, он иногда слишком много пьет, чтобы считать это позой. Или гедонизмом.

– Допустим. Хорошо, соглашусь, тем более в глубине души тоже опасаюсь. Но когда я говорю о ваших отношениях, то я имею в виду совсем другое.

– Что же?

– Он не создан для семьи. И очень скоро вы будете плакать в этой комнате, жаловаться на него. Вы разобьете сердце себе, мне. Вы сделаете несчастным его, себя, меня.

– Что вы такое говорите? О чем вы?

– То, что понимаю. И знаю. Он пошел в отца. Для него главное – заниматься тем, что он любит и умеет. Всё остальное – так, дополнение. Все остальные – попутчики.

– Да, я хочу нормальную семью, ребенка. Понимаю, мы вместе совсем немного времени…

– Знаете, иногда год – это огромный отрезок времени. А вы знаете друг друга дольше.

Соломатина помолчала, прислушалась к шуму из прихожей – там Антон доставал чемоданы с антресолей. Татьяна Алексеевна отпила уже остывший чай.

– Вы родите ребенка, но останетесь с ним одна. Поверьте. Я читаю ваше будущее, потому что это – мое прошлое.

– Знаете, мне странно вести этот разговор здесь, в вашем доме, и в нашу первую с вами встречу. Вы же меня не знаете. И не знаете, какие отношения у нас с Антоном.

– Это не имеет значения. Антон абсолютно не приспособлен к семейной жизни. Я знаю это, я вижу это. Я повторяю вам, он копия отца.

Соломатина в замешательстве уставилась на Татьяну Алексеевну. Возразить был нечего, потому что разговор шел о каких-то абстрактных вещах – ощущениях, предположениях, предчувствиях и воспоминаниях. Соломатина была человеком конкретным, она опиралась на факты. А факты были таковыми. Они с Антоном любили друг друга. Их жизнь была сложной – их занятия, образ жизни, пристрастия и манеры себя вести очень разнились. Из-за этого их будущее было неопределенным. Впрочем, а у кого оно четкое и ясное?! Соломатина не знала, как отвечать Татьяне Алексеевне. И, помолчав, решилась только на одну фразу:

– Я вас поняла. Но мне кажется, что сейчас рано о чем-то говорить. И расставаться с Антом я не собираюсь.

В этот вечер у нее было плохое настроение. Антон это почувствовал и, не задавая вопросов, ушел в свою комнату. Остаток дня они провели как жильцы-соседи.

А наутро Антон встал рано и встретил Инну завтраком.

– Вот давай ешь. Иначе на работу не отпущу.

Соломатина поцеловала его в щеку.

– Спасибо. Я что-то расстроилась вчера.

– Я видел. И даже знаю почему.

– Знаешь?

– Догадываюсь. Мама. Она что-то такое сказала.

– Слушай. – Инна отложила вилку. – Обещай мне не пить. Вот я больше ничего не прошу. И ничего не хочу. Занимайся, чем хочешь. Или вообще ничем не занимайся. Только не пей.

– Понимаешь, я могу пообещать. И могу не пить. Хотя мне нравится это занятие. Вкус вина, эта терпкость, кислота, пряность… ну, понимаешь… Есть люди, которые любят мороженое и разбираются в нем – фисташковое нежное, маракуйя с тропическим вкусом, еще какое-нибудь там… Вот для меня вино точно такое же лакомство.

– Мороженое не вызывает зависимость и не действует так на организм.

– Диабет? – улыбнулся Антон.

– Ах, я не хочу больше спорить! – вдруг рассердилась Инна. – Нельзя ли просто ответить мне, да или нет. Или – постараюсь. Или – извини, это выше моих сил. Можно не разводить дискуссию по каждому поводу?!

– О, ты как мама. Она всегда отца обвиняла в том, что он занимается болтологией.

Соломатина помрачнела. Она вдруг вспомнила вчерашний разговор с Татьяной Алексеевной, и какой-то беспросветностью повеяло от этой жизни. Оказывается, нельзя вот просто так любить, так просто жить. Надо обязательно чего-то ждать, бояться, опасаться. Надо обязательно о чем-то помнить, держать в уме и на всякий случай готовиться к худшему.

– Ну, почему… – вслух протянула Инна.

Антон посмотрел на нее и ответил:

– Так устроены люди. Им мало счастья. Им несчастья подавай. А если их нет, этих несчастий, так обязательно выдумают их. Ешь, все остыло. – Он встал из-за стола и вышел из кухни.

Несмотря на предостережения Татьяны Алексеевны, Соломатина с Антоном не рассталась. Она зорко следила за количеством спиртного, устраивала скандалы, если обнаруживала нарушение договоренностей с его стороны. Подгоняла его в работе, везла на своих плечах дом и работу. Она выматывалась, уставала, иногда плакала. Но была счастлива. Соломатина любила Антона. А он любил ее. И жизнь в доме продолжалась, несмотря ни на какие пророчества.

Так прошло три года. А потом Антон получил литературную премию, стал известен, был приглашен в какие-то комитеты и в довершение ко всему поехал с писательской делегацией по стране. Какие-то там чтения должны были пройти в больших и маленьких городах Урала и Сибири. Расставались они надолго. Почти на месяц. Соломатина страшно беспокоилась:

– Ты же не пей там. Я же понимаю – вас будут встречать, угощать… И еще постарайся не изменить мне.