Раньше, в начале болезни, Галина Дмитриевна слышала голостолько в телефонной трубке, но потом он стал звучать сам по себе, все громче инастойчивей. На этот раз слова были произнесены настолько громко, что ГалинаДмитриевна удивилась, почему не просыпается сестра.

– Любушка, прости, – повторила она, почти беззвучно, изаплакала.

Люба Гордиенко никогда прежде не тревожила ее в этиединственные, заветные полчаса перед рассветом. Галина Дмитриевна знала, что,если не останется и этой короткой передышки, если присутствие мертвой девочкизаполнит все сутки целиком, от полуночи до полуночи, она не выдержит и умрет.Так в чем же дело? Она ведь именно этого хочет. Любушка ждет ее, Любушкапростит ее, но только там, а не здесь.

* * *

Пока не нашлось желающих купить за приличную ценумалогабаритную “двушку” (сорок квадратных метров, последний этаж шестиэтажногокирпичного дома без лифта, совмещенный санузел, десять минут пешком от метро“Сокол”). Подобрать две пригодные для жизни “однушки” на ту сумму, за которуюпродалась бы “двушка”, было невозможно. Агент, бойкая крашеная блондинка свечной сигаретой в углу пунцового тонкого рта, звонила через день и еще ни разуне сообщила ничего хорошего. То предлагала опустить цену, то требовала очередныепятьдесят долларов на рекламу.

Смотреть квартиру приходили редко, и каждый потенциальныйпокупатель был долгожданным гостем.

Утро майора Арсеньева началось с того, что Марина прокричалаиз своей комнаты:

– Ты должен быть дома, придут двое “смотрельцев”, водиннадцать и в три.

– Я не могу, я занят, – Арсеньев приоткрыл дверь и тут жезахлопнул ее. Марина лежала посреди комнаты на ковре, водрузив ноги наконструкцию из диванных подушек. На ней не было ничего, кроме черных кружевныхтрусиков, лицо покрывали ярко-красные пятна, а вместо глаз Арсеньев заметилкакие-то желтые кружочки. Ночной гость, вероятно, успел уйти.

– Сегодня твоя очередь! – крикнула она.

– Но ты ведь свободна, ты могла бы их принять, – возразилАрсеньев. Марина ничего не ответила.

– Послушай, я действительно не могу. Ты не работаешь впраздники, а я работаю. Мне к половине двенадцатого надо быть в прокуратуре. Ивообще, в ближайшее время ты на меня не рассчитывай, я очень занят.

Высказав все это в дверную щель, Арсеньев постоял немного,не услышал никакого ответа и отправился в душ. Минут через пять сквозь шум водыдо него донесся настойчивый стук в дверь. Марина возмущенно кричала что-то.

– Кончится это когда-нибудь или нет? – расслышал он,закрутив краны. – Тебя к телефону, очень срочно! Как же мне все надоело!

Саня завернулся в полотенце, приоткрыл дверь, высунул руку ивзял у Марины трубку.

– Привет, Александр Юрич. Твоя бывшая жена – настоящаяведьма. Как ты с ней живешь до сих пор? Я бы повесился.

В ухо залилась вода, было плохо слышно, и голос в трубкепоказался совершенно незнакомым.

– Кто это?

– Гера из морга. А чего там у тебя хлюпает? Моешься, что ли?

– Да, я в душе. Может, позже перезвонишь?

– Не-е, я потом жрать пойду. Слышь, Юрич, тут вот у менятрупешник, свежачок, неопознанный. Выловили сегодня утром из озера Бездонка.Это в Серебряном бору, неподалеку от Рублевского шоссе, там, где Таллинскаяулица. Девушка, лет восемнадцать-двадцать, и вроде бы те же феньки.Изнасилование, обстурационная асфиксия, следы пластыря вокруг рта и назапястьях, губы накрашены ярко-красной помадой. Правда, дырки в затылке нет, иодета была, ну, там, платье трикотажное, босоножки. В общем, трупешник пошелкак несчастный случай или суицид, никто ни хрена работать не хочет…

– Погоди, как губы накрашены? – нервно перебил его Арсеньев.– Какая помада, Гера, если труп находился в воде?

– Совсем недолго находился, часа два, не больше. Вода ледяная,при такой температуре жир не растворяется, наоборот, застывает. А помадасверхстойкая. В общем, ты, Саня, приезжай, все тебе расскажу, покажу и дампотрогать.

– Хорошо, через сорок минут приеду. Было всего лишь девятьутра. Арсеньев поспешно домылся, почистил зубы. На пороге ванной комнаты егождала разъяренная Марина в полосатом халате. Клубничные хлопья на ее лицевысохли, потемнели и напоминали запекшуюся кровь.

– Какое счастье, что все это больше меня не касается, –сказала она. – Гера из морга, труп в воде, у трупа губы накрашены… Господи,Арсеньев, ты хотя бы понимаешь, как ты живешь, в каком дерьме ты так увлеченнокопаешься? Слушай, а может, это у тебя сублимация? Может, в глубине души тыманьяк?

– Может быть, – рассеянно кивнул майор, – извини, ты поняла,что мне надо уйти и “смотрельцев” я сегодня принять не смогу?

– Тогда звони агенту и отменяй. Мне тоже надо уйти.

– Тебе надо уйти из вредности, а мне по делам. Вот сама извони, – пробормотал Арсеньев, пытаясь справиться с раздражением, – неужели тыне можешь принять хотя бы тех, которые придут к одиннадцати? Ведь все равнопровозишься еще часа два.

– Нет, Арсеньев, сегодня твоя очередь! – пропела Маринасладким голосом и скрылась в ванной.

Единственное, чего ему хотелось сейчас, – это спокойнопозавтракать. Посидеть пятнадцать минут в тишине, выпить чашку крепкого кофе исъесть порцию овсянки быстрого приготовления. Он терпеть не мог эту овсянку впакетиках, но она его всегда выручала.

"Неужели все-таки серия? – размышлял он, наблюдая, какподнимается кофейная пена в турке. – Допустим, в случае со вторым трупом Гераошибся или фантазирует. Но все равно похоже на серию. Платный киллер мог изнасиловать,воспользовавшись ситуацией. Странно, не типично. Однако почему нет? Носодранный пластырь, губная помада, идеальный порядок в квартире… Он что,устроил там генеральную уборку? Между прочим, надо хотя бы немногоориентироваться в квартире, чтобы в ней прибраться. То есть он бывал тамраньше? Или это сделала домработница? Сколько у нее имелось времени? Вахтершавидела, как она вошла подъезд в одиннадцать сорок. Вызов зафиксирован водиннадцать сорок пять. А в двенадцать мы уже приехали. Бред! Невозможно убратьквартиру за пятнадцать минут. Значит, это все-таки сделал убийца. Зачем? Искалчто-то, потом стирал отпечатки и попутно наводил порядок? Ерунда. В квартиреобнаружены отпечатки убитых и домработницы Лисовой. Убийца не снимал перчаток,скорее всего резиновых, хирургических. Нет, серийники действуют совершенноиначе, и платные киллеры ведут себя по-другому. Но и грабители… Во-первых, ониграбят… А Гера слишком много пьет”.

– Кашку кушаем? – прозвучал над ним вкрадчивый голос Марины.– Приятного аппетита, служивый. Перед экскурсией в морг очень кстати. Слушай,Арсеньев, а ты вообще разъезжаться собираешься? Или ты ждешь, что я все возьмуна себя, буду, как дура, искать покупателей, варианты, а потом преподнесу тебеключ от новой квартиры на блюдечке? Может, мне еще и вещички твои собрать?