Беда заключалась в том, что Вика Кравцова за последние тригода успела уволить всех, кто мог бы даже теоретически претендовать на ееместо, и собрала вокруг себя совершенно никчемную команду, на фоне которойвыглядела блестящей и незаменимой. К подчиненным она предъявляла всего трипростых требования: покорность, исполнительность и бездарность. Ей не нужныбыли чужие идеи, ей хватало собственных.

Взять на себя ответственность и выйти к прессе никто нерешался.

– Лезут, лезут, сволочи, – зевнув, произнес Феликс и налилсебе еще коньяку, – стервятники, тянет их на мертвечину.

– Ой, перестань, не надо, – поморщилась Тата, – чегоделать-то будем?

Этот вопрос давно висел в воздухе. Все понимали, что довечера так сидеть невозможно. Либо надо начинать работать, либо просто плюнуть,молча продраться сквозь кольцо журналистов и разойтись кто куда.

Феликс зажевал лимоном очередную порцию коньяка, Наташапринялась сосредоточенно начесывать пышную челку, Вадик загасил докуренную дофильтра сигарету и тут же достал следующую. И в этот момент дверь распахнулась.На пороге стояла совсем юная стриженая блондинка в белых штанах и полосатоймайке.

– Здравствуйте, – сказала она, одаривая всех сверкающейулыбкой, – меня зовут Мери Григ, я из Нью-Йорка. У вас там в предбаннике целаятолпа прессы. Вы хотите, чтобы они разошлись? Или вам есть что им сказать?

* * *

Нянька Рая не спеша мыла пол в палате, тряпка тихо чмокала введре, за открытым окном щебетали птицы. Койка Галины Дмитриевны была слегкаприподнята и развернута к телевизору. Шло дневное ток-шоу.

– Я женским вниманием никогда обойден не был, – надменносообщил с экрана щекастый мужчина с длинными волосами, зачесанными назад изабранными в хвостик, – у меня всякие были: и зрелые матроны, и девочкимолоденькие, и фотомодели, и бизнес-леди, так называемые деловые женщины. Вотэтих я просто не выношу.

– Чем же они вам так не угодили? – спросил тоненькийвертлявый ведущий в лиловом фраке, с необыкновенно пышным белым чубом икруглыми, как монеты, глазами.

– Да они же вовсе не женщины, – пропел щекастый чистымвысоким тенором и снисходительно улыбнулся. – Желание доминировать свойственномужчине, женщина должна подчиняться, растворяться в партнере. А этибизнес-леди, они на самом деле своей активностью и, так сказать, независимостьюпытаются компенсировать свою половую неполноценность, подсознательнуюфригидность. Это что-то вроде сублимации с элементами фрустрации.

– Гм.., понятно, понятно, – ведущий закивал с комическойважностью, – а теперь, пожалуйста, то же самое, только по-русски.

– Ax, да, извините, я психолог и привык пользоватьсяпрофессиональными терминами, – мужчина пошевелил рыжими густыми бровями,сморщил толстый нос, – фигурально выражаясь, они не хотят и не могут.

– Что именно? – тряхнув чубом и склонив голову набок, лукавоуточнил ведущий.

Щекастый закатил глаза к потолку и произнес неожиданноглубоким басом:

– Иметь полноценные сексуальные сношения с мужчиной.

Нянечка Рая отжала тряпку в ведре, вытерла руки полой халатаи, тяжело вздохнув, покосилась на Галину Дмитриевну.

– Вы бы лучше поспали, чем эту пакость смотреть. Давайте япереключу на “Дикую Розу”. Можно?

– Феликс Нечаев не психолог, – чуть слышно произнесла ГалинаДмитриевна, – зачем он говорит не правду?

– Это вы о ком? – удивилась нянечка. Галина Дмитриевнаничего не ответила. Она смотрела в экран. Глаза ее были неподвижны, она даже неморгала.

– Итак, подведем некоторые итоги, – сказал ведущий и опятьтряхнул чубом, – наша сегодняшняя тема “Принципиальный холостяк”. Наш геройутверждает, что изучил разные типы женщин и не хочет жениться, поскольку ниодин из этих типов его не удовлетворяет. Что скажут наши зрители? Пожалуйста!Вот вы, девушка!

Ведущий крупными скачками подлетел к хорошенькой юнойблондинке в первом ряду и сунул ей в лицо микрофон.

– Если ему никто не нравится, зачем он вообще лезет? –выпалила блондинка. – Пусть переходит на самообслуживание и сам себяудовлетворяет!

В зале засмеялись. Оператор упер камеру в лицо герою. Лицоэто ходило ходуном. Двигались брови, вертелся нос, толстые губы то поджималисьв нитку, то вытягивались в трубочку.

– Знаете что, милая, – пропел он, опять басом, – я вам могусказать как профессиональный психолог, что у вас очень серьезные комплексы.

– Феликс не психолог, – повторила Галина Дмитриевна чутьгромче, – он закончил заочное отделение областного педагогического института. Адо этого служил в армии, строил генеральские дачи под Москвой.

Нянечка Рая собиралась вылить грязную воду из ведра, нозастыла на полпути к туалету. Швабра с громким стуком упала на пол.

– Что вы говорите? Я не поняла…

– Сначала мы взяли его на договор, курьером. Потом он сталмладшим редактором. Он пунктуален, аккуратен, никогда ничего не забывает, умеетнаводить порядок в бумагах и документах.

– Галина Дмитриевна! – испуганно окликнула ее нянечка. – Вамнехорошо? Может, доктора позвать?

– Нет, Рая, не волнуйтесь, – больная глубоко вздохнула изакрыла глаза, – можете переключать на свою “Дикую Розу” или вообще выключить.И, пожалуйста, опустите мою койку, я посплю.

То, что произошло сейчас, было почти невероятно. Онавспомнила, как звали щекастого мужчину, героя телешоу, кто он, откуда она егознает. Впервые из черного вязкого хаоса вырвался наружу живой и понятныйфрагмент. Пусть это была всего лишь плоская картинка, пусть на картинкекривлялся дурак Феликс, но она вспомнила. И еще ей удалось глядеть в экран, неморгая, почти целую минуту. Это тоже был отблеск прошлой жизни, отблеск слабый,бессмысленный, но милый.

Муж Галины Дмитриевны в самом начале своей политическойкарьеры специально вырабатывал перед зеркалом пристальный, неподвижный взгляд,учился смотреть, не моргая, в телекамеру – это сильно действовало на зрителей,даже слегка гипнотизировало, однако глаза уставали, слезились, болела голова.После репетиций перед зеркалом и телесъемок у него дергались сразу оба века. Оннервничал и злился. Чтобы успокоить его, Галина Дмитриевна тренировалагипнотический лидерский взгляд вместе с ним и превратила это в игру. Онизасекали время по песочным часам и смотрели в глаза друг другу, не моргая, ктодольше продержится.

Она вообще многое делала вместе с ним и ради него – садиласьна диеты, когда он начинал полнеть, изнуряла себя игрой в большой теннис,который на самом деле терпеть не могла, потому что мячик всегда, какзаговоренный, летел ей в голову. Более всего тяготили ее в той прошлой жизнимитинги и светские мероприятия. Ей было плохо в толпе. Она терялась, не любила,когда на нее смотрят, все казалось, что-то не так: пятно на костюме, дырка наколготках, тушь сыплется с ресниц, помада размазалась. Она старалась уединиться,слишком часто бегала в туалет, проверить, все ли в порядке, тут же напрягалась,что кто-нибудь обратит на это внимание и что-нибудь не то о ней подумает.