на разговоре с Домиником, а вот его взгляд скользит с меня на Рамона, словно что-то подсчитывая в уме, замечая каждый жест, каждую черточку.

– Да, Венера, мы летим в Крайтон.

На душе теплеет, даже не приходится вымучивать улыбку. Я улыбаюсь Доминику искренне.

– Я рада. Спасибо.

– Как ты себя чувствуешь?

– Нормально, – пожимаю я плечами. Насколько вообще можно чувствовать себя нормально, когда у тебя отобрали новорожденную дочь. При одной мысли об этом мне приходится делать дыхательную практику, стараясь замедлить биение пульса. – Чем меня усыпили?

Что мне влил Рамон, если даже мою волчицу свалило, и я проспала много-много часов?

– Это экспериментальная настойка от Хантера. Самая мягкая анестезия.

– Хантер еще и настойки делает?

– Только эту.

Это означает только одно – Рамон заручился поддержкой Доминика, и от этого обидно.

– Ты позволил использовать ее на мне?

– Я рассчитывал, что ты полетишь с нами по своей воле.

– Мог просто сказать, что ты в Вилемие, и я бы согласилась.

После всего, что со мной случилось, я бы улетела оттуда с радостью.

Доминик хмурится:

– Все не так просто, Венера. Микаэль тебя не отпускал.

А вот это новость!

– Почему?

Я жду ответа от Доминика, но отвечает верховный, и голос у него, мягко говоря, злой:

– Потому что ты назвала Рауля своим супругом и стала официально женой этого щенка. Микаэль заявил, что ты член его стаи.

Идея игнорировать Рамона и делать вид, что он невидимка, проваливается в самом начале. Мои глаза расширяются, а не посмотреть на виновника всех моих несчастий просто невозможно.

– То есть твой брат оказался еще большим эсдеринос? – вкрадчиво интересуюсь я.

– Ну почему же? – цедит верховный или уже бывший верховный. – Он выполнил твое пожелание. Позаботился. А Рауль и счастлив, что ты ему досталась.

Мы смотрим на друг друга так яростно, что, мне кажется, сейчас взглядами высечем искру, а может, не одну. Главное, не поджечь тут все, мы все-таки в воздухе!

– Знаешь, что? – рычу я. – Да каждый волк в стае Микаэля спал и видел, чтобы я выбрала его в качестве мужа.

– Конечно. Чтобы забраться к тебе в постель.

– Я была беременна, – возмущенно выдыхаю. Какая, к бесам, постель? Я же была круглая как шар, и вообще, даже мне, как волчице, понадобится пару месяцев, чтобы восстановить форму.

Но, кажется, Рамон этого не видел. Или не понимал.

– Это не отменяет твоей сексуальности, твоих взглядов, как у трепетной лани.

– Лани?!

Нет слов!

– Твоего роскошного тела, в конце концов.

Хотя вру, слова есть.

– То есть ты только сейчас заметил то, что остальные давно знали?

– Я-то сразу заметил: после той ночи и появилась наша дочь. Просто не говорил тебе. Много чего не успел сказать, – последнюю фразу он добавляет устало, если не сказать с тоской в голосе.

Он вообще выглядит уставшим, сжимает и разжимает кулаки. Но я пресекаю в себе любую попытку проникнуться его чувствами, закрываю ее, как на краник. И только сейчас осознаю, что у нашего спора о моей сексуальности множество свидетелей – попросту, все присутствующие на борту.

Бес!

– Прошу прощения, – извиняюсь перед Домиником.

– Ничего, – альфа больше не хмурится, лишь продолжает внимательно изучать меня, нас с Рамоном. – Я понимаю, что вы не успели выяснить отношения.

– У нас с ним, – киваю на Переса, – больше нет никаких отношений.

– Даже если он вернет вашу дочь?

Вопрос с подвохом, и от Доминика я такого не ожидала, но, наверное, это что-то вроде мужской солидарности. У него же тоже есть ребенок, Анхель. С поправкой на то, что своего сына он не терял!

Я предпочитаю не отвечать на провокационный вопрос и возвращаю тему на Микаэля и мое неудавшееся замужество. Точнее, если верить Мику, как раз удавшееся. Предки, как сложно!

– То есть, альфа Мик все еще считает меня членом своей стаи? И получается… вы меня увезли без его разрешения?

– Я тебя выкрал, – отвечает Рамон.

– А я помог увезти, – добавляет Доминик.

– Это же международный скандал! – У меня волосы на голове начинают шевелиться от размаха катастрофы. Что, если Вилемия объявит войну Легории? Если Микаэль объявит войну Доминику? Вызовет его на бой, а я не буду знать, за кого больше переживать! Мик тот еще эсдеринос, но эсдеринос идейный. Он же действительно считает, что поступает правильно, и у него тоже жена, дети. Если он погибнет, как я потом посмотрю в глаза Рикардо и Терри?

– Мне надо вернуться!

– К Раулю? – рычит мой истинный, но я его игнорирую.

– Все объяснить. Расторгнуть этот брак. Сказать, что ты, Доминик, и твоя страна тут не при чем.

– Ты с ума сошла, женщина? – интересуется Рамон. – Вместе с моим братом. Он тебя не отпустит, сделает все по-своему.

– Хорошо, – встречаю его яростный взгляд, – а ты чем от него отличаешься? Меня никто не спрашивал, хочу ли, чтобы мою дочь отдали на эксперименты!

Рамона перекашивает, на лице играют желваки, а затем он поднимается рывком и уходит, предположительно в сторону кабины пилотов. Смотрю ему в спину, пока он не скрывается из поля зрения.

– Венера, – зовет меня Доминик. Мне уже стыдно за свою вспышку, стыдно, что он стал ее свидетелем. Еще ужасно осознавать, что из-за меня у Доминика могут быть проблемы. У всей Легории могут быть проблемы!

– Прости меня, – говорю смущенно. Без Переса на горизонте мне не хочется крошить и ломать окружающий мир, кричать гадости. – Надо было уехать тогда с тобой.

– Я рад, что не уехала. Учитывая, как Альма хотела тебя заполучить, и как бы мне ни хотелось это признавать, я вряд ли бы обеспечил тебе настолько идеальную охрану. Хорошо, что ты смогла родить здоровую дочь. Хорошо, что осталась жива сама.

Между нами лишь столик, Доминик сидит в кресле напротив, поэтому просто протягивает мне ладонь, и я хватаюсь за нее, как маленькая девочка за отца или старшего брата. В его ладонях сила. Такая же, как в ладонях Рамона, но я гоню эту ассоциацию прочь.

– Мы должны повернуть, – говорю я. – Вернуться в Вилемию. Иначе тебе придется биться с Миком.

– Разверну самолет, и мне придется сражаться с Пересом, – усмехается Доминик. – Но если без шуток, Рамон увез тебя, потому что считает, что в Легории тебе сейчас будет лучше. Это так, Венера? Или ты хочешь вернуться?

– Правильнее будет вернуться…

– Я не о том, что правильнее, а о том, чего хочешь ты. С Пересом, если что я разберусь.

– Он божественный, – у меня вырывается стон безнадежности. – Прямой потомок предков.

– Я уже понял, что придется постараться.

Доминик так спокоен и уверен в себе,