В дверях стоял очень противный и толстый парень с длиннымисальными волосами и маленькими глазками, лишенными всякого выражения.

— Ты кто? — спросил длинноволосый, окинув Риту сног до головы липким и наглым взглядом. — Я думал, это Ленка с пойломвернулась.

— А ты кто? — агрессивно передразнила Ританезнакомца, решительно шагнув внутрь квартиры и втащив за собой проклятыенеподъемные сумки. — И где Сережа?

— Сомик, с кем это ты здесь любезничаешь? — Измутной полутьмы выплыла девица с рыжими распущенными волосами, одетая только вковбойскую рубаху с чужого плеча, и по, висла на черноволосом. — Это ещечто за мымра притащилась?

— Где Сережа?! — рявкнула Рита, постаравшисьодновременно обжечь рыжую взглядом и вместе с тем показать, что она ее вовсе незамечает.

Это трудное сочетание, почти удалось ей.

Отпихнув слегка растерявшуюся парочку плечом, она прорваласьвнутрь вражеской территории, где табачный дым, оглушительный рев акустическойсистемы, пары алкоголя и еще чего-то незнакомого, но невыразимо отталкивающегосоздавали явно опасную для жизни комбинацию. В комнате было достаточно людно.

Большинство присутствующих возлежало на ковре либо вполубессознательном, либо в совершенно бессознательном состоянии. Те, кто ещебыл в состоянии передвигаться, курили какую-то сладковато пахнущую дрянь, чтобыпоскорее догнать своих более торопливых друзей, или, разбившись на парочки,стремились к блаженству другой дорогой.

«Ну и бардак», — подумала Рита, она не любилаупотреблять непристойные слова, но в данном случае просто констатировала факт.

И тут же она жутко разозлилась.

— А ну валите все отсюда к чертовой матери сию жесекунду! — заорала Рита таким голосом, каким, должно быть, капитаныпиратских кораблей усмиряли взбунтовавшийся экипаж.

Откуда взялся у скромной девушки такой выдающийся голос,осталось тайной для окружающих. Возможно, кто-нибудь из ее предков летчетыреста назад командовал-таки пиратским бригом.

— Чтобы через пять минут духу вашего здесь не было!Сергей, скотина, ты где?

«Пиратский» голос пронял всех. Зашевелились даже те, когоневнимательный патологоанатом вполне мог посчитать безвременно усопшими.Откуда-то из дальнего угла выбрался Сережка, бледный и трясущийся, и уставилсяна Риту очумелым взором.

— Маргарита, это ты, что ли? — спросил он наконец,не веря своим глазам. — Ты откуда взялась? Ты что, приехала, что ли?

— Ах ты, какой догадливый, — саркастическипроизнесла Рита, осматривая своего единственного племянничка презрительно исурово. — Ты что же, милый, хочешь сказать, что не получил моейтелеграммы? Впрочем, это теперь все равно. Вытряхивай отсюда всю эту кодлу.Малина закрывается на санобработку.

— Сергушечка, — запищала с ковра какая-то сильно инехорошо пьяная девица — с виду младшего школьного возраста, — Сергунчик,это что за шлюха? Она что — к тебе клинья бьет? Так я ей сейчас глазенки-товыцарапаю!

— Тетка это моя, — объяснил Сергей хамским отстеснения тоном. — Вы это, ребята, правда, валите отсюда… Уж она неотстанет…

— А ты кто такой, чтобы здесь командовать? —зарычал коротко стриженный блондин с сине-красными татуировками на обнаженныхпредплечьях.

— Это его хата, — пояснил блондину кто-то измассовки.

— Ну и что? — Аргумент для блондина былнедостаточно веским.

Маргарита вспомнила пару случаев из своей небогатойсобытиями провинциальной жизни, применила воспоминания на практике — инепонятливый блондин с воплем вылетел в коридор.

— Уберите от меня эту бешеную суку! — закричал оноттуда, обретя дар членораздельной речи.

Видимо, блондин обладал в компании значительным авторитетом— во всяком случае повторять приглашение не пришлось, и через десять минут всеобщество покинуло квартиру, подобрав даже тех, кто не мог передвигатьсясамостоятельно.

— Ну и зараза же ты! — с пьяным пафосом воскликнулСергей, наблюдая поспешное отступление своих друзей. — Ну ты стерва! Мояквартира — кого хочу, того приглашаю. А ты тут никто! Будешь еще свои порядкизаводить!

Рита ловко, как кошка хватает своих котят, ухватила щуплогоплемянника за шкирку, проволокла его, невзирая на сопротивление, в ваннуюкомнату и сунула головой под струю холодной воды. Ей хотелось утопить его послевсего пережитого, но она решила оставить это удовольствие на потом. Вытащилаголову орущего Сережки из раковины и обмотала махровым полотенцем.

— Стерва! — завопил Сергей с новой силой, обретядар речи. — Садистка!

— Повторяешься, милый, — спокойно ответилаРита. — И прекрати работать на публику, гости твои уже ушли, —добавила она, вооружилась веником и начала планомерную уборку трехкомнатногосвинарника.

Через два часа в квартире был относительный порядок.

Сергей сидел за столом, несколько протрезвевший и несколькоприсмиревший, пил свежезаваренный чай с замечательным провинциальнымкрыжовенным вареньем (еще тетя Люба его варила) и разговаривал уже не такзлобно, как вначале.

— Это что, часто у тебя такие.., вечеринки? —поинтересовалась Рита, наливая себе вторую чашку.

— А тебе-то что? — вяло огрызнулся Сергей. —Ты что, воспитывать меня вздумала?

Приехала тут на мою голову, тоже мне воспитательница. Тысама-то ненамного меня старше… Ну пришли ребята, посидели, музыку послушали…

— Музыку? Музыка — это ничего, это даже хорошо. А какнасчет травки? Ты что, уже пристрастился к этой дряни?

— Да отвяжись ты! — Сергей шарахнул кулаком постолу, расплескав свою чашку.

Рита чашку держала в руке и потому не пострадала.

— Отвяжись ты! Ну попробовал разик, от этого ещенаркоманом не делаются.

— Все так говорят, — Рита смотрела на племянникасочувственно и недоверчиво. — Как бы поздно не было. Ладно, завтрапоговорим, иди спать, ты сейчас все равно не человек.

Он удалился с ворчанием в свою комнату, а Рита тяжеловздохнула и обвела взглядом гору грязной посуды.

Рита плохо спала эту ночь. Она вообще плохо засыпала нановом месте — будь то в поезде или в гостиничном номере. Хоть и устала безумно— сначала от дороги, потом от уборки, все равно проворочалась несколько часов.Диван, на котором, надо полагать, раньше спала Лялька, был взрослому человекуявно маловат. Чистого пододеяльника Рита не нашла — в ванной были простонеприличные завалы грязного белья, — пришлось использовать простыню, итеперь одеяло сомнительной чистоты противно кололо подбородок, когда простынясбивалась. К тому же перед закрытыми глазами все еще стояла грязная посуда —все то количество, которое Рита успела перемыть за полночи.