турок, и они дрались лучше, нежели в прошлом году. Какая цель этого движения? Идти в Константинополь? Но этот поход встретил бы весьма много затруднений, и не со стороны одних турок, но и других держав. Чтобы привести в исполнение такое предположение, нужно иметь во главе войск человека, одаренного военными способностями и в то же время решительного политика. Но если граф Каменский и обладает первыми качествами, то весьма слаб во вторых».

Граф Румянцев доложил о письмах полковника Чернышева и князя Куракина императору Александру, который тут же внимательно прочитал их и сказал:

– Наполеон прав, наш переход на правый берег Дуная очень встревожил Австрию. Может быть, в этом и кроется поспешность поездки князя Меттерниха в Париж? А может быть, от дипломатической деятельности его отвлекли амурные дела. Ведь князь Меттерних – человек увлекающийся, женщины, особенно красивые, не меньше, чем политика, притягивают его.

Генерал Каменский мало что мог сделать с турками, когда по указу императора Александра пять дивизий из девяти были отправлены в Россию, а с четырьмя дивизиями русские могли вести только оборонительную войну; Петербург же требовал заключение мира с турками во что бы то ни стало. Если мы не смогли пойти на мир силой оружия, писал Каменский императору, то как мы можем заставить турок согласиться на мир, ведя оборонительную войну?

После болезни талантливого полководца Николая Каменского, а затем и его внезапной смерти на пост главнокомандующего Молдавской армией был назначен 65-летний прославленный генерал-аншеф Михаил Кутузов, участник двух последних русско-турецких войн, перед которым стояла та же задача: заключить мир во что бы то ни стало.

Кутузов прибыл в Бухарест в середине апреля 1811 года, застал умирающего Николая Каменского, по одной из версий отравленного, который радовался, что передает командование армией столь опытному командующему. Вскоре главнокомандующий и его генералы знали, что на место престарелого визиря Юсуф-паши пришли Ахмед-бей и его помощник Бошняк-ага, опытные и упорные, хорошо знавшие, что турки не одиноки, им помогает не только Англия, но и Париж, и Вена.

20 мая 1811 года Кутузов написал два письма, в которых изложил свое положение и задачи; он перевел все войска на левый берег Дуная, взорвав укрепления Никополя и Силистрии.

С приходом в командование Молдавской армии Кутузова участились встречи турецких и русских уполномоченных по заключению мирных отношений. Но турецкие уполномоченные упорно стояли на старых позициях: заключение мира без территориальных уступок. Кутузов вел интенсивную переписку с Румянцевым.

Граф Румянцев писал Кутузову 6 июня 1811 года: «Хотя его величество и не переменяет мнения своего, что на случай трактования о мире первая и главнейшая цель наша должна быть – утверждение за нами обоих княжеств… <…> Граница по реке Серет была бы всегда им признаваема за наилучшую для России; но приобретение обоих княжеств оставляло бы в наших руках способ сделать какой-нибудь выгодный промен с Австрией, уступкой ей Валахии за другую область. А хотя бы такого промена не последовало, то, имея возможность постепенно предлагать ей Валахию, в виде ли уступки или обмена, сохраняли бы мы всегда чрез то сильнейший вес в политической системе венского кабинета и надолго бы его к себе привязали. Вот причины, по коим наиболее желательно для нас приобретение обоих княжеств, и по оным его величество почитает сие приобретение наиважнейшим для своей империи…»

Генерал Кутузов немедленно ответил графу Румянцеву, ссылаясь на свою информацию и опыт. Из Журжи, 18 июня: «Мы требуем четырех провинций от Порты: Малой Валахии, Большой Валахии, Молдавии и Бессарабии. Но не столько входят в расчет пространство и качество сих земель, сколько корысть частных людей, кои управляют делами Порты или в управлении участвовать надеются, а наиболее – фонарных греков, тех, кои льстятся достигнуть до княжества, и множества тех, кои под покровительством господарии надеются обогатиться при местах в сих княжествах. От сих греков переходят ежегодно подарками превеликие суммы ко всем чиновникам Порты, и влияние сих людей на умы министерства турецкого известно; а оное множества частных польз препятствовать может долгое время к постановлению мира на том основании, чтобы повсеместно Дунай сделать границею…» Янычары требовали мира, султан, зная о трудностях русских войск, которые готовятся отразить нападение на Россию полчищ Наполеона, ослабив свою армию на пять дивизий, решил действовать наступательно. «Если бы даже Австрия решилась принять эти княжества, – продолжал далее Кутузов, – и заняла их своими войсками, то и тогда война продолжалась бы столь долго…»

То, что греки-фанариоты грабили дунайские княжества, было во многом неожиданной новостью для императора Александра и графа Румянцева. Именно фанариоты во многом мешали заключению мирных переговоров. А главное, распространяли клевету, что это грабят русские солдаты и генералы. Ведь не случайно Наполеон спросил полковника Чернышева в одной из бесед 1810 года: «Что, ваши генералы сильно грабят в Турции?» Чернышев ответил, что эти злоупотребления ему неизвестны, русские войска строго соблюдают дисциплину и в Финляндии, и в Турции. Наполеон, снисходительно улыбнувшись, сказал: «Вы не откровенны со мной. Я знаю, что русские войска не так грабят, как мои, но не отвечаю за ваших авангардных начальников и казачьих полковников».

Кутузов задумал план, как выманить визиря с войском из Шумлы и в открытом бою разгромить его. Только победа над турками склонит их правительство к заключению мира.

Кутузов бездействовал, стараясь внушить визирю свою слабость и нерешительность.

Визирь так и не понял хитроумный план Кутузова, который на правый берег Дуная выслал несколько разведывательных отрядов, стараясь привлечь к ним внимание визиря, который при виде слабости русских направил 25-тысячный корпус к Видину. Визирь с 60-тысячным войском раскинул свой лагерь вблизи Рущука. Кутузов перевел свои главные силы на правый берег Дуная и раскинул свой лагерь в 4 верстах от крепости.

22 июня 1811 года состоялось сражение, которое закончилось победой русских дивизий во главе с генералом Кутузовым. По-разному оценили это сражение: турки считали, что они победили, а русские, что победили они. Как только произошло это сражение, Наполеон решил послать маршала Нея с корпусом в 50 тысяч солдат и офицеров для поддержки турок и для угрозы Австрии. «Если действительно, – писал Чернышев графу Румянцеву, – Наполеон задумал это, то привести в исполнение такое предположение при тех огромных средствах, которыми он обладает, ему будет нетрудно. Между тем, если мы не поспешим заключить мир с турками во что бы то ни стало, то это войско, под начальством такого способного и предприимчивого генерала, будет угрожать нам большою опасностью» (Там же).

Пока шли переговоры между воюющими сторонами, подошел конец августа 1811 года,