Роланд повернул налево и двинулся по зигзагообразномупроходу, образованному поставленными друг на друга коробками. Высота «стен»достигала головы. Сюзанна последовала за ним, сохраняя дистанцию, то и делооглядываясь. Также прислушиваясь к Ышу, готовая отреагировать на тревожный лай.Увидела, что несколько коробок с маркировкой «Тексас инструменте», еще нанескольких прочитала «Китайское печенье с сюрпризом [113] Толстяка Хо». Неудивилась вдруг попавшемуся на глаза шуточному названию давно брошеннойповозки. Потому что уже выбрала весь лимит удивления.

Идущий впереди Роланд остановился.

— Слезы моей матери, — выдохнул он. Фразу эту она слышала отнего лишь однажды, когда они набрели на оленя, упавшего с обрыва, который лежалсо сломанными двумя задними и одной передней ногой и незряче смотрел на нихснизу вверх, потому что мухи выели глаза у несчастного, еще живого животного.

Она застыла на месте, пока знаком он не предложил ейприсоединиться к нему, а потом быстренько, на ладонях и культях, добралась донего и оползла справа.

Выложенный камнем дальний угол подвала в доме Дандело,юго-восточный, если она не ошиблась со сторонами света, занимала тюремнаякамера. Стены и дверь изготовили из сваренных металлических стержней. Тут жестоял сварочный аппарат, который использовал Дандело… но очень давно, еслисудить по толстому слою пыли на баллоне с ацетиленом. На 5-образном крюке,вбитом в каменную стену, на расстоянии, чуть превышающем длину вытянутой руки(Сюзанна не сомневалась, для того, чтобы дразнить пленника), висел большой, подстарину,

(дад-чам, дад-а-чуч)

серебряный ключ. Пленник стоял у решетчатой двери,протягивая к ним грязные руки. Такой худой, что напомнил Сюзанне ужасныефотографии узников концентрационных лагерей, которые она когда-то видела, тех,кто выжил в Освенциме, Берген-Бельзене, Бухенвальде, живых (пусть и едва)обвинений человечеству в целом, в болтающихся, как на вешалке, полосатых робах,этих жутких шапках с плоским донышком и ужасно яркими глазами, которые такхорошо все чувствовали и понимали. «Нам так хочется не знать, кем мы стали, —говорили эти глаза, — но, к сожалению, мы знаем».

Что-то похожее читалось в глазах Патрика Дэнвилла, когда онпротягивал руки сквозь прутья и издавал нечленораздельные молящие звуки. Сблизкого расстояния она напоминали Сюзанне насмешливые крики какой-то птицы,живущей в джунглях, на саундтреке фильма: «Ай-ииии, ай-ииии, ай-йоук, ай-йоук!»

Роланд снял ключ с крюка и шагнул к двери. Одна из рукДэнвилла ухватилась за его рубашку, и стрелок ее оттолкнул. В движение этом небыло злобы, подумала Сюзанна, но исхудавший донельзя пленник подался назад,выпучив глаза. Волосы у него отросли до плеч, но борода едва пробивалась нащеках. Чуть гуще она росла на подбородке и над верхней губой. Сюзанна подумала,что Патрику лет семнадцать, может, чуть больше.

— Я не хотел тебя обидеть, Патрик, — будничным голосомсказал Роланд. Вставил ключ в замок. — Ты — Патрик? Патрик Дэнвилл?

Худющий юноша в грязных джинсах и широченной рубашке, подолболтался на уровне колен, молча пятился в угол прямоугольной камеры. Когдауперся спиной в стену, соскользнул на пол, сел рядом с, как решила Сюзанна,парашей, под рубашкой подтянул колени к исхудалому, перекошенному ужасу лица.Когда Роланд открыл замок и вытащил дверь на себя (петель не было), ПатрикДэнвилл вновь начал издавать птичьи звуки, только на этот раз чуть громче:«АЙ-ИИИИ, АЙ-ЙОУК, АЙ-ИИИИИ!» Сюзанна скрипнула зубами. Когда Роланд вошел вкамеру, юноша издал еще более громкий крик и принялся биться затылком о камни.Роланд тут же подался назад. Дэнвилл прекратил самоистязание и смотрел нанезнакомца со страхом и недоверием. Потом вытянул вперед руки с грязными,длинными пальцами, как бы прося помощи.

Роланд посмотрел на Сюзанну.

Она подобралась к двери камеры. Истощенный юноша поднялруки, перекрестил их в запястьях, словно защищаясь от удара.

— Нет, сладенький, — таких интонаций у Детты Уокер Сюзаннане слышала, не подозревала, что она может так говорить. — Нет, сладенький, я несобираюсь причинить тебе вреда, а если бы собиралась, то пустила бы тебе двепули в голову, как сделала с этим сукиным сыном наверху.

Она что-то увидела в его глазах, в то мгновение, когда онишироко раскрылись, и показалось что-то большее, чем налитые кровью белки. — Да,да! Миста Коллинз, он мертв! Больше никогда не сможет спуститься вниз и делать…что? Что он делал с тобой, Патрик?

Над их головами, приглушенный камнем стен, взвыл ветер.Лампы мигнули. Дом протестующе застонал.

— Что он с тобой делал, мальчик?

Похоже, задавать такие вопросы не имело смысла. Он непонимал. И как только она пришла к такому выводу, Патрик Дэнвилл приложил рукик животу. А лицо его перекосилось гримасой, которая, Сюзанне это сразу сталоясно, изображала смех.

— Он заставлял тебя смеяться?

Забившийся в угол Патрик кивнул. Пальцы сжались в кулаки,которые он поднял к лицу. Потер щеки, поднес к глазам, посмотрел на нее.Сюзанна заметила шрам на его переносице.

— Он заставлял тебя и плакать.

Патрик опять кивнул. Еще раз изобразил гримасу смеха, прижавруки к животу и трижды выдохнув: хо-хо-хо, стер слезы с заросших пушком щек,добавил еще один элемент пантомимы; поднес ко рту сложенные лодочкой ладони ипочмокал.

На этот раз заговорил Роланд, стоявший позади Сюзанны.

— Он заставлял тебя смеяться, заставлял тебя плакать изаставлял есть.

Патрик так яростно затряс головой, что вновь ударился ей окамень стен.

— Он сам ел, — догадалась Детта. — Это ты хотел нам сказать?Дандело ел.

Патрик кивнул, из его глаз брызнули слезы. Вновь раздалисьполные скорби звуки. Сюзанна, на ладонях и культях медленно двинулась к юноше,готовая тут же дать задний ход, если бы он вновь начал биться головой о стену.Он не начал. И когда она добралась до него, уткнулся лицом ей в грудь,продолжая плакать.

Когда же Патрик поднял голову и посмотрел на нее, в глазахстояла тупая, собачья преданность.

— Не волнуйся, — сказала ему Сюзанна, Детта ушла, должнобыть, потрясенная всем этим кошмаром. — Он больше ничего тебе не сделает,потому что мертв, как пень, мертв, как камень на дне реки. Я хочу, чтобы тыоткрыл рот.